Уокер пытается выкрикнуть имя сына, но звуки отказываются выходить из гортани. Он каменеет от ужаса, но заставляет себя сделать еще один шаг вперед. Луч света от фонаря оружия светит Чарли в лицо… Его оружие нацелено Чарли прямо в лицо…
Мальчик хнычет и вдруг резко дергается в воде с небольшим всплеском, словно что-то тянет его вниз. Он опять зовет отца. Теперь Уокер замечает слезы на его щеках. Но хуже слез… хуже страха то, что Уокер видит, как в глазах сына гаснет искра надежды. Этот маленький мальчик – всего девяти лет от роду – уже понял, что сейчас умрет… что уже умирает в этот самый момент.
– Папа, я люблю тебя, – шепчет Чарли.
Слова его скользят по поверхности воды.
Но Уокер не слышит «Я люблю тебя». Он слышит «Прощай…»
И тут отчаяние его прорывается наружу.
– Чарли, нет! – кричит он и бросается в воду.
Бросается туда, где глубоко. Плевать на то, что произойдет с ним. Плевать на то, что случилось с его командой и жителями деревни. Там его сын – лучшее, что он сделал в своей жизни, лучшее, что подарил миру. Тот, кто должен жить после его смерти.
Уокер воет, не помня себя.
Из воды поднимается рука. Длинные мокрые пальцы обвивают лицо Чарли. Теперь Уокер видит только один глаз сына. Чарли начинает кричать. Рука тянет его так медленно, что у мальчика еще остается время, чтобы в последний раз позвать отца. В широко открытый рот попадает вода, мальчик начинает захлебываться и погружается еще глубже – пока над поверхностью воды не остается только верхняя часть лица, охваченная жуткой рукой, с одиноким открытым глазом.
Существо поднимается из озера, продолжая топить мальчика. Глаза его сверкают, как золотисто-оранжевые угли. Оно не похоже на монстров, живущих в воде. Это что-то другое… гораздо более ужасное.
Сквозь подступивший туман Уокер видит рога на голове существа…
Он проснулся весь в поту, несмотря на холод. Проснулся с криком, от которого вздрогнул отец Корнелиус, спавший рядом в той же палатке. Уокер выругался и, повернувшись набок, подтянул колени к груди.
Он прошептал имя сына, затем еще раз, и мысленно поблагодарил всех возможных богов за то, что мальчик сейчас находится дома и в безопасности, а не здесь рядом с ним. Не в ковчеге с рогатой тварью, вторгающейся в сны.
Каким-то образом существо проникло в разум Уокера, он чувствовал его внутри, даже когда спал. Оно знало его с некоторых пор, и он знал по меньшей мере какую-то его часть. Уокер чувствовал исходящее от существа зло, и теперь, что бы ни случилось, нельзя будет позволить ему сойти с горы. После того как зло обнаружено, его надо будет удержать.
Пребывая в панике, вызванной ночным кошмаром, он лежал какое-то время неподвижно и думал тяжелые думы. В конце концов его рассуждения стали казаться ему нелепыми, даже смешными. Перед тем как снова задремать – за час до рассвета, – Уокер убедил себя, что не стоит поддаваться страху и давать ему себя одурачить. Впрочем, решимости теперь поубавилось, и он никак не мог избавиться от мысли, что демон пробудился и знает, что они здесь. А может, даже хотел, чтобы они пришли сюда…
Утро вползло в пещеру вместе с серым светом. Ночью снег перестал валить… по крайней мере, на какое-то время. Слухи о пропавших сотрудниках разлетелись быстро. Члены археологической команды Хелен Маршалл собрались в отдельный траурный кружок рядом с секцией первого этажа, в которой они прожили несколько дней, занимаясь отбором образцов и подготовкой найденных останков к безопасной транспортировке. Они тихо переговаривались между собой, опасаясь быть услышанными. Когда Мериам шла мимо, археологи замолчали, а некоторые стали виновато отворачиваться. Но она и так уже знала, что они подумывают о том, как покинуть «Проект Ковчег» всем вместе.
Теперь она стояла во всеоружии в заднем помещении второго уровня, рядом с лестницей, спускавшейся в огороженный тентом угол, в котором лежал рогатый кадавр – уже тысячи лет как мертвый, но все еще способный влиять на мысли и настроения окружавших его людей.
– Как хотелось бы просто взять и спалить его дотла, – сказала она.
Адам протестующе поднял руку.
– Держи себя в руках.
– Это не значит, что я обязательно это сделаю, любимый, – ответила она, закатив глаза и покачав головой, затем посмотрела по очереди на каждого из окружавших ее людей.
Вот Адам, ее любимый мужчина. Рядом с ним Бен Уокер, который ей нравился, но теперь она предпочла бы, чтобы он находился где угодно, только не здесь. И, наконец, Хакан, откровенно ее ненавидевший.
– Я хочу, чтобы ты понял, что не все так просто, – продолжила Мериам. – Если бы ты сказал мне месяц назад, что мы найдем мертвого парня с рогами, то я бы на радостях устроила вечеринку. Но когда мы впервые вскрыли гроб, я чуть не сдохла. Те кадры – просто золото для нашей документалки, но отныне любая неприятность может стать поводом обвинить нас в том, что мы держим здесь кровавого демона.
Адам прислонился к сухой деревянной стене.
– Блин, никакой это не…
– Я знаю, что это не демон! – отрезала она. – Но попробуй убедить всех этих суеверных придурков…
Она застыла. За спиной Хакана, в проходе, через который они пришли сюда, кто-то стоял и подслушивал. Она заметила его по тени, отбрасываемой на дальнюю стену – от света рабочего фонаря, висевшего над головой.
– Ах ты, сволочь, – прошипела она и решительно прошагала мимо Хакана.
Тень дернулась, пискнула, словно обнаруженная мышь, но бежать было поздно, и человек шагнул на открытое пространство. Это был Оливьери, с пунцовыми от холода и смущения щеками.
– Пошел отсюда… – произнесла Мериам, жестко отчеканив каждое слово.
– Что?..
– Я не шучу, Армандо, – продолжила он. – Убирайтесь отсюда. Немедленно. Вас на собрание не приглашали. Мы специально вернулись сюда, чтобы поговорить наедине, без посторонних ушей.
– Но я не…
Мериам положила руку ему на грудь и толкнула аккуратно, но твердо, вынудив сделать несколько шагов назад и зайти обратно в проход.
– Я должен присутствовать на совещании, – стал возмущаться Оливьери. – Как все старшие сотрудники. Я вообще не понимаю, что здесь делает доктор Уокер, и…
– Доктор Уокер уже имел опыт общения со всякой жуткой хренью, поэтому я хочу, чтобы он был здесь, – ответила Мериам. – А вас я здесь видеть не хочу.
Но объяснять уже ничего не требовалось. Оливьери уходил.
– А что вы знаете о моем опыте? – спросил Уокер.
Она внимательно посмотрела на него: тонкий шрам пересекал левую сторону лба, несколько шрамов поменьше были видны с правой стороны шеи. Не особо примечательное лицо. Но что-то во взгляде выдавало, что эти глаза успели повидать много тьмы и жути на своем веку.
Мериам фыркнула.
– Адам здесь, потому что
