– Значит, это все же был ты. На берегу, по ту сторону моста.
Он кивнул.
– Это место, куда я обычно прихожу, чтобы попасть в наш мир или вернуться к ним.
– А в тот день, когда я заблудилась?
– Это был не я. Но они вряд ли хотят, чтобы ты сюда приходила, и им ничего не стоит удерживать тебя вдали от меня. Для них это такая… игра. А вообще-то им не нравится, когда я отвлекаюсь на второстепенные эмоции.
Второстепенные эмоции! А ведь вылез из моей постели не далее, как сегодня утром.
– Ясно. Поэтому ты пишешь мне письма. Не потому, что это так романтично. Просто не можешь позвонить, пока ты там.
– Да.
– А ты мог бы сказать мне об этом, если бы я спросила?
– Да.
Так спокойно. Как если бы это слово ничего для него не значило.
– Ну ты и мерзавец. – Я стиснула кулаки, прижав руки к бокам, меня душили слезы. Я тяжело сглотнула, чтобы не расплакаться. Он не заслуживал моих слез.
– Тогда почему ты мне обо всем этом раньше не рассказал? – Я, наконец, осмелилась задать этот вопрос.
– До вчерашнего вечера я не думал, что это может быть важным для тебя, пока вчера вечером не нащупал на твоей шее цепочку с амулетом. Не каждый, кто попадает в «Мелету», может стать одним из избранных. Это как-то связано с силой таланта. Точно не знаю. Если хочешь узнать что-то конкретное, спроси кого-нибудь другого.
– Одна из тех вещей, которые тебя не интересуют?
– Да, Имоджен. Да. Самое важное для меня, это то, что служение фейри поможет добиться совершенства. Сделает меня действительно великим. Даже желание таким образом почтить память Тании для меня теперь не столь важно. Я уже знал, что непременно хочу этого, когда она погибла. Все остальные мелочи, типа особых благ, которые может принести этот договор, меня просто не волнуют. Мне на них плевать.
– Но ты мог бы это сделать? Я имею в виду, все мне рассказать. Ведь ваши правила этого не запрещают. – Иногда, когда спрашиваешь во второй раз, ответ может прозвучать иначе.
– Да, мог. Даже в нашу первую встречу. Но спроси себя, ты бы поверила мне тогда?
Действительно, я видела много странных вещей, но сама уговаривала себя не верить тому, что видела. Убеждала снова и снова, пока мне ничего не осталось, кроме как посмотреть правде в глаза.
– А то, что было прошлой ночью? – спросила я, отрезая себе путь назад и чувствуя, что иду по лезвию бритвы. Мне было жизненно важно услышать от него честный ответ.
– Я хотел снова чувствовать. По-настоящему. Я хотел тебя. Твоих эмоций, твоей ответной страсти. Можешь представить, какую бурю чувств ты во мне вызвала? Сейчас, когда ты узнала, что такое фейри?
– Может, я и смогла бы. Если бы ты рассказал мне обо всем.
Я встала, придерживаясь за стену, чтобы не упасть.
– Я пойду. Не могу сейчас видеть тебя.
Если внимательно вчитаться в истории, которые принято называть волшебными сказками, то окажется, что там не так уж много персонажей, которые действительно являются феями. Фейри. В прямом смысле слова. Вы не встретите их ни в сказке о Красной Шапочке, ни о Румпельштильцхене, ни о Рапунцель. И даже фея-крестная Золушки в более старых версиях сказки была лишь орешником, выросшим на могиле ее матери, который бедная девушка орошала слезами. Без сомнения, сказки полны и чудно́го, и чудесного, но фейри встречаются редко.
Это не сразу бросается в глаза. Все сказки начинаются так, как и должны: с жили-были. И заканчиваются ожидаемым: и жили они долго и счастливо. Читая сказку про лесную ведьму и домик из пряников и сладостей, вряд ли заметишь, что там и в помине нет никаких фей. Да это и не важно для сюжета, хотя мы называем эти сказки волшебными.
Напротив, сказки, в которых действуют феи или фейри, гораздо более жестокие, более страшные. Даже само слово «фейри» не принято произносить вслух. Их чаще называют волшебным народцем. Так же, как в древности люди боялись называть фурий по именам, чтобы не навлечь на себя их гнева. И обращались к ним не иначе, как милостивые. Так и представители волшебного племени не назовут вам своего имени, и вы ни в коем случае, под страхом смерти, не должны называть свое. Они крадут то, что вам дорого, похищают людей, которые умны, красивы, наделены талантами. Они забирают лучших из нас, а взамен оставляют лишь пучок листьев и веток, или вообще оставляют ни с чем, и возвращают похищенного лишь через семь, или даже сотню лет, и этот человек не может произнести ни слова лжи. Они прекрасны и безжалостны. И жестоки.
И не просто жестоки. Капризны. Им свойственно нарушать законы гостеприимства и обманывать тех, кто решился их приютить. Они могут предложить угощение и тем заманить в ловушку. Их деньги превращаются ночью в листья или пыль. Они заставляют страдать влюбленных, сея раздор между ними, и уводят путников с безопасных тропинок в темноту леса, где те находят свою погибель.
Итак, истории о волшебном народце вовсе не являются сказками, к которым мы привыкли. Поучительными историями, в которых зло всегда бывает наказано, а добродетель торжествует. Которые начинаются со слов «жили-были» и где всегда гарантирован счастливый конец. Истинные, изначальные сказки наводят ужас.
Бредя домой в рассветный час, я едва узнавала «Мелету». Каждый ее уголок вновь казался мне незнакомым, фантастическим местом, которое просто не может существовать в человеческом мире, и я чувствовала себя так, словно заблудилась в незнакомом месте без карты. Воспоминания о нечеловеческом великолепии фейри застилали мой взор, как будто мне бросили в глаза песок.
В голове мутилось, мысли спутались. Феи, эльфы, феи… Я не могла забыть о них ни на минуту. Я видела их во время нашей безумной скачки по лесу, и даже, черт побери, выпивала с Гэвином с рогами на голове, в его истинном обличье. И все же, несмотря на это, несмотря на то, что большую часть своего детства я только о том и мечтала, чтобы оказаться в сказке, я все еще не могла осознать, что все эти чудеса происходят в действительности. Это просто не укладывалось у меня в голове. Разум отказывался это принять. В нем слишком глубоко укоренились сомнения и страх перед непонятным и сверхъестественным, и заглушить их было не так-то просто.
А ведь на самом деле, уж кому-кому, а мне не следовало бы удивляться. Кто, как не я, должен был бы давно обо всем догадаться. Ведь я всегда считала себя большим знатоком сказок, думала, что понимаю их природу. Как же глубоко я заблуждалась!
Мы обитали
