Браттон опустил руку. Сделал пару резких вдохов, издавая свистящий звук.
– Джек пожал мою руку, – громко произнес Браттон. – Он не строит из себя гордеца. Хоть и занимает ответственный пост.
– Джек – дипломат. – Делани смерил Браттона ледяным взглядом. – Ему приходится пожимать руки всяким негодяям, которые протягивают их.
– Прикусите язык. Я не позволю так разговаривать со мной.
Делани повернулся спиной к актеру и, нежно коснувшись руки Барзелли, сказал ей:
– Ты сегодня прекрасно выглядишь, carissima[32]. Мне нравится твоя новая прическа.
Браттон снова оказался перед Делани; Джек заметил, как сжались кулаки Тассети в предвкушении работы.
– Я скажу, что о вас думаю, – обратился актер к Делани. – Вы втайне симпатизируете коммунистам. В Голливуде осталось много таких, как вы. В последний раз, когда я был там, я заглянул в «Чейзенс». Проходя мимо одного из столиков, я повернул голову в сторону, и кто-то плеснул в меня содержимым своего бокала… Там сидели шесть магнатов кинобизнеса, спонсоров республиканской партии, и когда я спросил их, кто это сделал, они только рассмеялись…
– Успокойтесь. – Джек испытывал стыд за кинобизнес, за американцев, находящихся в Штатах и за рубежом. Он коснулся рукава Браттона. Актер дрожал. – Делани не способен делать что-либо втайне. Всем известно, что он был противником коммунизма в те годы, когда вы каждый вторник ходили на собрания. Почему бы вам не отправиться домой?
– Комиссия вручила мне свидетельство о том, что с меня сняты все обвинения, – исступленно заявил Браттон. – Заслушав мои показания, они пожали мне руку и сказали, что я – истинный патриот Америки, который осознал свою вину и нашел в себе мужество искупить ее. Я могу показать вам документ.
– Комиссия выдала бы карантинное удостоверение тифозной вши, – заметил Делани, – если бы та помогла, как вы, поймать другую тифозную вошь. Я думаю, что в душе вы по-прежнему коммунист, если вы вообще способны иметь какие-то убеждения. Вы – трус, заговоривший, чтобы спасти свою шкуру; вы предали многих несчастных из числа ваших бывших друзей, самый отважный поступок которых заключался в подписании в 1944 году приветственного послания, адресованного русской армии. Мне жаль вас, но я не пожимаю руки из жалости. Если вы на мели и нуждаетесь в подаянии, зайдите завтра в мой офис, я дам вам несколько долларов; я всегда считаю своим долгом спасти от голодной смерти любого актера, даже такого плохого, как вы, поскольку получаю доходы благодаря их труду. А теперь убирайтесь отсюда, вы и так уже всем здесь надоели.
– Мне следовало бы ударить вас, – прошептал Браттон, не поднимая висящих вдоль туловища рук.
– Попробуйте, – тихо сказал Делани и повернулся к Барзелли: – Пойдем выпьем, carissima.
Делани взял актрису под руку, и они направились к бару. Тассети улыбнулся, с удовольствием наблюдая за Браттоном. Тачино пожал плечами.
– Вот что я скажу, – заявил продюсер. – Я никогда не пойму Америку.
Готовый расплакаться Браттон вытер лоб зеленым шелковым платком, суетливо переводя взгляд с одного лица на другое.
– Его самовлюбленность беспредельна, – громко заявил актер. – Делани еще получит по заслугам.
Он вымученно улыбнулся, обнажив зубы.
– Не стоит принимать всерьез слова такого эгоиста. – Браттон махнул рукой, изо всех сил стараясь скрыть обиду. – Мы еще увидимся, Джек. Я приглашу вас пообедать. Покажу вам, как живут бедняки.
Он бросил последний умоляющий взгляд на стоящих рядом с ним мужчин. Никто не произнес ни слова. Тассети сунул руки в карманы, разочарованный тем, что ему не пришлось применить силу. Браттон повернулся и отошел, неуклюже изображая своей походкой раскованность и безразличие; он направился к двум молодым итальянским актрисам, беседовавшим друг с другом в углу комнаты. Браттон заговорил с ними, жестом собственника обняв обеих за плечи. Его громкий смех разнесся по гостиной, перекрывая шум голосов.
– В чем дело? – спросил Тассети на ломаном французском языке; Делани с трудом понял сицилийца. – Делани увел у него девушку?
– Возможно, – ответил Джек.
Пожав руки Тачино и Тассети, он зашагал к двери. «С меня довольно», – подумал Джек.
В прихожей, ожидая, когда ему подадут пальто, он заметил хорошенькую студентку колледжа. Она сидела, согнувшись, на мраморной скамейке у стены и плакала. Ее губа кровоточила, девушка прикладывала к ней розовую салфетку. Две подружки стояли перед студенткой с озабоченными лицами, пытаясь спрятать ее от глаз прибывающих и уходящих гостей. Из вежливости Джек не стал разглядывать девушку и лишь на следующий день узнал, что она оказалась в одной из спален с юным итальянским графом, который повалил американку на кровать и укусил в губу, когда она попыталась помешать ему поцеловать ее. Ей наложили два шва.
Глава 13
Наступило время прилива, и Средиземное море медленно наступало на пляж. Джек и Вероника сидели у подножия дюны, защищавшей их от порывов ветра. Погода была не по сезону теплая. Близилась полночь, и в стоявших на побережье домиках, большая часть которых пустовала зимой, светилось лишь несколько окон. После шума и суеты вечеринки Джеку показалось заманчивым предложение Вероники пообедать во Фреджене. Они поели в небольшом загородном trattoria[33], выпили графин сухого красного вина, а потом отправились на край сосновой рощи, тянувшейся вдоль пустынного песчаного пляжа. Джек обнял Веронику за талию; опьяненные запахами морской воды и сосен, они любовались лунной дорожкой.
Картина называется, умиротворенно подумал Джек, «Влюбленные у берега моря». Сейчас Делани, Барзелли, Стайлз и Браттон, все конфликты и проблемы казались ему бесконечно далекими.
– Я вот что подумала, – сказала Вероника, – наверно, мне следует переехать в Париж.
Она замолчала, прижавшись головой к Джеку; он знал, что сейчас Вероника ждет его слов: «Да, тебе следует переехать в Париж». Но он не произнес их.
– Я устала от Рима. Не могу же я постоянно скрываться от Роберта. В конце концов он отравит мне жизнь.
– На приеме Деспьер сказал мне, что однажды Брезач ударил тебя в ресторане. Это правда?
– Да, – смеясь, подтвердила Вероника. – Однажды.
– Что ты сделала?
– Я сказала ему, что, если это повторится, я уйду от него. Он больше так не поступал, а я все равно оставила его. – Вероника снова засмеялась. – Роберт мог бы не отказывать себе в удовольствии.
Девушка зачерпнула свободной рукой песок и стала сыпать его тонкой струйкой.
– Я говорю по-французски. Меня бы взяли в бюро путешествий. Ежегодно Италию посещают миллионы французов. – Вероника на мгновение задумалась. – Мне всегда хотелось жить в Париже. Я бы нашла маленькую квартирку, а ты бы навещал меня.
Джек смущенно пошевелился. Он увидел себя торопящимся поскорее покинуть свой офис, проклинающим за рулем автомобиля вечерние парижские пробки, взбирающимся наверх по шаткой лестнице дома, находящегося где-нибудь в районе Сен-Жермен-де-Пре; вот он занимается любовью с Вероникой, стараясь не смотреть на часы, затем покидает ее, замечая на лице девушки огорчение и укор. Потом спешит домой, чтобы поцеловать Элен, пожелать детям спокойной ночи, пока они не
