– Ты не хочешь, чтобы я переехала в Париж, – произнесла Вероника.
– Конечно, хочу, – почти не кривя душой, заверил ее Джек. – С чего ты это взяла?
– Ты так странно молчишь.
«О господи, еще одна женщина пытается угадать, что скрывается за моим молчанием», – подумал он.
– Я глупая. Не хочу принимать правила нашей игры.
– Что ты имеешь в виду?
– Все кончится в ту минуту, когда я посажу тебя на самолет в Чампино. – Она улыбнулась в темноте. – В учебниках географии это называется естественной границей: Рейн, Альпы. Чампино – наш Рейн, наши Альпы, верно?
– Послушай, Вероника, – тщательно подбирая слова, произнес Джек. – У меня в Париже жена. И я ее люблю.
«Для данной беседы эта фраза достаточно точна», – мысленно заметил он.
Вероника пренебрежительно фыркнула:
– Я устала от мужчин, которые спят со мной и говорят мне о том, как сильно они любят своих жен.
– Упрек принят. Отныне я никогда не стану говорить кому-либо о том, что люблю жену.
– Тут ты отличаешься от итальянцев, – заметила Вероника. – Они всегда говорят, что ненавидят своих жен. Часто это правда. В Италии разводы запрещены, поэтому мужчины могут позволить себе говорить любовницам, что ненавидят своих жен. Американцам приходится быть более осторожными.
Они замолчали, испытывая неловкость и некоторую враждебность друг к другу. Затем Вероника начала тихо напевать.
– Volare, oh, oh! Cantare… oh, oh, oh, oh, nel blu, dipinto di blu, felice di store lassu…[35] – Она резко, грубовато рассмеялась. – Любовная песня для туристического бизнеса.
Вероника нарочито вялым голосом пропела с иронической интонацией еще две-три строки, затем освободила свою руку из руки Джека и замолчала.
Джек почувствовал, что его начинают раздражать переменчивые и растущие претензии Вероники, ее внезапно насмешливый тон.
– Ты кое-что сказала минуту назад, хочу тебя спросить об этом.
– О чем? – небрежно промолвила Вероника.
– Ты сказала, что устала от мужчин, которые спят с тобой и говорят тебе о том, как сильно любят своих жен.
– Верно, – согласилась Вероника. – Это тебя обидело?
– Нет. Но, по словам Брезача, до встречи с ним ты была девушкой.
Вероника рассмеялась.
– Американцы готовы поверить во что угодно. Это проявление их оптимизма. Ну и что? – с вызовом в голосе произнесла она. – Ты бы предпочел, чтобы до встречи с Робертом я была девушкой?
– Мне это совершенно безразлично. Просто стало любопытно. Ты недовольна, что я заговорил об этом?
– Вовсе нет. – Вероника взяла руку Джека и нежно поцеловала его пальцы.
– Деспьер сказал мне, что Брезач однажды пытался покончить жизнь самоубийством. – Джек почувствовал, что Вероника замерла. – Это правда?
– Можно сказать, что да.
– Из-за тебя?
– Не совсем. Он ходил к психоаналитику еще до знакомства со мной, чтобы избавиться от стремления к смерти. К какому-то австрийцу из Инсбрука. Доктору Гильдермейстеру. – Вероника произнесла фамилию врача, насмешливо имитируя немецкий акцент. – Мне пришлось тоже сходить к нему, когда я переехала к Роберту. Вот что он мне сказал: «Должен предупредить вас – у Роберта весьма неустойчивая психика». Тоже мне, открыл Америку.
– Что еще он сообщил?
– По его мнению, Роберт склонен к насилию, жертвой которого может стать он сам или я. Volare… cantare… – запела она.
Вероника повернулась, обняла Джека и притянула его к себе; потом откинулась спиной на песок, не выпуская Джека из объятий.
– Я приехала сюда с тобой, – прошептала она, – не для того, чтобы говорить о ком-то другом.
Девушка поцеловала Джека и коснулась пальцами его щеки.
– Знаешь, чего я хочу? Я хочу, чтобы ты любил меня. Сейчас. Здесь.
Джек едва не поддался соблазну. Затем он представил их лежащими без одежды на холодном песке; на пляже могли появиться люди. Нет, подумал он, это забавы для молодых. Ласково поцеловав Веронику, он сел:
– В другой раз, дорогая. Какой-нибудь теплой летней ночью.
Вероника лежала, не двигаясь, подложив руки под голову, глядя на небо. Затем внезапно поднялась:
– Какой-нибудь летней ночью. Смотри, когда-нибудь я перестану проявлять инициативу.
Ее голос звучал недовольно, сердито; она поправила юбку, стряхнула песчинки, не глядя на Джека. Он нерешительно встал, уже начиная жалеть о своей осторожности. Вероника молча повернулась и быстрыми шагами направилась к оставленному под деревом автомобилю. Джек неторопливо проследовал за ней; несмотря на раздражение, он любовался легкой, раскованной походкой девушки; Вероника шла по песку босиком, держа туфли в руке.
Они сели в машину. Джек завел мотор. Когда Вероника предложила поехать к морю, он отпустил Гвидо на весь вечер. Зажженные фары выхватили из тьмы зловещие деревья, которые окружали автомобиль. Дорога была узкой, ухабистой, Джек вел «фиат» медленно, молча; он заметил, что Вероника прижалась к правой двери, держась от него на максимальном расстоянии.
Лишь когда он вырулил на шоссе, ведущее в Рим, девушка снова заговорила:
– Скажи мне, сколько раз ты был женат?
– Почему тебя это интересует?
– Если не хочешь, можешь не отвечать.
– Три раза.
– О господи, – сказала она.
– Вот именно. О господи.
– Это нормально для Америки?
– Не совсем.
– Какой была твоя первая жена?
– Зачем это тебе?
– Я хочу знать, как ты будешь говорить обо мне, когда мы расстанемся. Она была хорошенькая?
– Очень.
Фары встречного автомобиля ослепляли Джека; выждав, когда машины разминутся, он продолжил:
– Но характер у нее был несносный.
– Обо мне ты тоже так скажешь? – спросила Вероника.
– Нет. Я никогда не говорил так о других моих женщинах. Только о первой жене.
– Почему ты женился на ней?
– Мне не удавалось получить ее иным способом, – пояснил Джек, глядя на дорогу и вспоминая прошлое с его странными решениями, бессмысленными жертвами, неодолимыми, гибельными желаниями.
– Тогда ты не знал, что у нее несносный характер?
Вероника подложила одну ногу под себя на сиденье; она с интересом смотрела на Джека, охотно слушая его признания; в ее глазах горела женская страсть к сплетням.
– У меня были некоторые подозрения, но я заставил себя забыть о них. К тому же я думал, что мне удастся переделать ее после свадьбы.
– А какой она была?
– Глупой, ограниченной собственницей, ревнивой, бездарной…
– Ты добился успеха?
– Нет, конечно. – Джек еле заметно усмехнулся. – Она стала только хуже.
– И она действительно отказывалась спать с тобой до свадьбы? – недоверчиво спросила Вероника.
– Да.
– Она что, была итальянкой?
Джек громко расхохотался и похлопал Веронику по колену:
– Ты забавная девушка. По-твоему, все плохое – обязательно итальянское.
– У меня есть основания так говорить, – заявила Вероника. – Так она правда была итальянка?
– Нет.
Вероника удивленно покачала головой:
– Я считала, что в Америке такого не бывает.
– В Америке бывает все, – возразил Джек. – Как и в других местах.
– Твоя жертва не была напрасной? – с любопытством спросила Вероника. – Я имею в виду женитьбу ради…
– Конечно, была, – ответил Джек.
– Что ты сделал, влюбившись в другую женщину?
– Сел в самолет – я находился тогда в Голливуде, а жена с ребенком оставалась в Нью-Йорке – и, прилетев к ней, сказал, что встретил
