Нина пожимает плечами и смотрит на свой поднос. Её длинные каштановые волосы закрывают лицо как занавес, скрывая круглые глаза. Меня огорчает, что она снова смущается, но я и в самом деле не хочу бродить с ней среди надгробий.
– Спасибо за рассказ. Кто знает, может, парочку тел так и не перезахоронили. – Я нервно смеюсь. Мерзкая мысль.
– Двенадцать тысяч. Около двенадцати тысяч тел всё ещё лежат в районе Линкольн-парка. Ну и местами под Золотым берегом.
– То есть прямо под моим домом? – почти задохнувшись, говорю я.
Нина бросает на меня серьёзный взгляд. Он меня немного пугает.
– Под всеми нашими домами.
Глава 12
Каждый хороший художник перед началом новой картины всегда проводит исследование. Два года назад мама больше четырёх месяцев работала над одним сюжетом. Это был вид на гавань через дорогу от нашего дома. Она ходила туда каждый день, рассматривала гавань с разных ракурсов, при разном освещении, прежде чем выбрала тот, который ей подходил.
Я начинаю думать, что Нина тоже провела собственное исследование, чтобы узнать тайну моего дома. Только не пойму, зачем ей это.
Эндрю машет мне рукой и торопит:
– Пойдём же, Тесса! Не сиди! Звонок ведь уже прозвенел.
Достав сложенный жёлтый листок с моим расписанием, я пытаюсь читать его на ходу. Но, пару раз наткнувшись на других учеников, понимаю, что это нереально.
– У нас же сейчас вместе урок?
– Ага. Но если мы не поспешим, миссис Абрамс нас просто не пустит в класс.
Не пустит? Да уж. Эта дама, видно, очень серьёзно относится к своей – я бросаю взгляд на расписание – физкультуре.
– Она так помешана на физкультуре? Разве это не всякие там пинг-понги, отжимания и игры в мяч?
Эндрю смеётся. Какой у него приятный смех.
– Она из бывших военных. Ну, по крайней мере, так про неё болтают. Работала за границей, потом вернулась и получила эту работу, – шумно дыша, говорит на бегу Эндрю.
У меня перед глазами встаёт портрет строгой женщины со стрижкой ёжиком. Я отгоняю непрошеную картинку и пытаюсь запомнить наш маршрут. В конечном счёте мне нужно научиться самостоятельно находить нужную аудиторию.
Двери в спортивный зал распахиваются, и я перевожу дух. Было бы обидно не попасть на занятия в первый же день учёбы. Ну или вообще когда-либо. Нет, я, конечно, никогда не была круглой отличницей, но училась я хорошо. Мы с Эндрю собираемся разойтись в разные стороны: я в раздевалку для девочек, он – в мальчишескую. Но я его останавливаю:
– Скажи, а что с Ниной? Она кажется очень милой и всё такое, но немного…
– Странной? – спрашивает Эндрю с улыбкой.
– Ну немного. Моя подруга из Флориды увлекалась покемонами, но я никогда не встречала никого, кто бы знал так много про всякие захоронения и кладбища.
– Да, Нина не такая, как все. Они с Ричи двойняшки, но всегда были полной противоположностью. Он шумный, а она тихая.
Я вспоминаю, как её взгляд из застенчивого и нервного мгновенно становился восторженным.
– Двойняшки? Неужели?
Эндрю пожимает плечами:
– Да уж, никогда не встречал двух человек, так не похожих друг на друга. Трудно представить, что первые девять месяцев они прожили в одном животе!
Я смеюсь над его словами. Наверное, в животе Ричи занимал всё пространство, а Нина на него смотрела.
– Надеюсь, она на меня не обиделась. Просто она удивила меня своими кладбищенскими штуками.
– Да нет, что ты! Скорее всего, она даже обрадовалась, что ты не посмеялась над ней.
– Надеюсь, ты прав. И… э-э-э… Извини за Кэссиди.
– За что ты извиняешься? – спрашивает парень, держась за дверную ручку раздевалки.
Я кидаю взгляд на веснушки на его щеках и носу. Сейчас они выделяются не так сильно, как утром, когда он стоял на солнце. Но они всё ещё там. Всё так же похожи на Млечный Путь.
– Не знаю. Мне показалось, что я её чем-то огорчила. Может быть, ей что-то во мне не понравилось.
– Да она совсем тебя не знает, Тесса.
– Да, но…
Эндрю качает головой в ответ:
– Не стоит. Кэссиди милая. Я ручаюсь. Не знаю, почему она так странно себя ведёт, но точно могу сказать, что не из-за тебя.
«Но почему я чувствую, что это не так?» – спрашиваю я про себя. Кэссиди так реагировала на меня в столовой, как люди не реагируют на новенькую, на девчонку, которую совсем не знают. Примерно так моя мама относилась к той или иной рекламе. Она была раздражена.
– Как ты думаешь, она расскажет Ричи? Ну, я имею в виду, расскажет ли о том, что её так беспокоит.
Я задерживаю дыхание, надеясь услышать положительный ответ. Я не то чтобы помешалась и мечтаю заставить Кэссиди полюбить меня. Просто мне хочется, чтобы в школе у меня было всё хорошо. У меня и так уже есть дом с привидениями. Для полного счастья не хватало ещё какой-то противной девчонки рядом.
Эндрю пожимает плечами:
– Может быть. Они довольно близкие друзья. Оба, знаешь ли, зубрилы.
Зубрилы? Я несколько растеряна.
– Что ты хочешь сказать?
– Ну, я про то, что они оба очень увлечены точными науками. Они даже после уроков ходят в научный клуб. Собираются раз в неделю.
Интересно. Это вселяет в меня надежду. Если Ричи и Кэссиди в одном клубе, то есть шанс, что она ему доверит свои тайны. Расскажет, отчего она так расстроена и не из-за меня ли это.
– Нам пора переодеваться. Увидимся после урока? – с надеждой спрашивает Эндрю, и я киваю в ответ.
Мне уже кажется, что без него я бы этот первый школьный день не пережила. Без него и его веснушек.
* * *Входная дверь с шумом распахивается, открывая вид на аккуратный ряд коробок в нашей гостиной – на том месте, где прежде они возвышались огромной горой. Я снимаю куртку и сбрасываю с плеч рюкзак.
– Ну что, всё прошло не так уж плохо, да? – спрашивает папа, закрывая дверь и кидая ключи от машины на маленький круглый столик. Это наш столик для разного хлама. Он приехал с нами из Флориды. Мамин друг, художник, вырезал его из цельного куска дерева, и с тех пор мы с ним не расстаёмся.
– Плохо не было. Было… непривычно, – отвечаю я, вспоминая, что единственным неприятным моментом стало знакомство с Кэссиди и мой неуместный рассказ про дом с привидениями.
Папа обнимает меня и притягивает к себе:
– Всё наладится, Тесса. Просто потерпи.
Грохот на кухне привлекает наше внимание, и папа спешит туда. В тот момент, когда он исчезает за дверью, поток холодного воздуха бьёт мне в спину. Я оборачиваюсь и вижу, что входная дверь распахнута.
Я нерешительно заглядываю в прихожую. Она пуста.
* * *Я несколько секунд изумлённо гляжу в окно на тротуар. Я хорошо помню, что,
