Как только загораются все лампы, я плюхаюсь на диван под мамиными картинами и поджимаю колени к подбородку. Яркий свет слепит глаза, но в то же время мне становится намного лучше. Я чувствую себя в безопасности. Ну вот. Пока я не узнаю наверняка, чего хочет от меня Инес Кларк, буду спать именно здесь. Естественно, с включённым светом…
* * *Внезапно проснувшись, я испуганно озираюсь вокруг. Когда я бросаю взгляд на окно, меня пронзает страх. На улице темно. Ещё ночь. Я лежу на том же месте, где и заснула, – на диване в гостиной. Я не слышу никаких криков, дребезжания дверной ручки или плача. В доме царит тишина. Так почему же я тогда проснулась?
Присев, я ещё раз осматриваю комнату. В углу стоит несколько нераспакованных коробок с вещами, посреди коврика навалена целая гора игрушек лето, а на столе лежит стопка листов с нотами. Пока всё хорошо. Ничего необычного. Потом мой взгляд скользит вниз, на пол. И я замираю на месте. Там, у кирпичной стены, какой-то мусор. Грязь? Крошки от печенья? Качая головой, я вспоминаю, как пыталась уговорить родителей снести чёртову перегородку ещё до переезда. Я говорила им о том, как странно и глупо иметь такую стену внутри дома и что это ещё одна штука, связанная с Чикаго, от которой веет холодом и бросает в дрожь. А они в ответ: это якобы элемент старинной архитектуры, и нам крупно повезло въехать в такой дом. Вот уж точно – повезло…
Я слезаю с кушетки и подползаю к стене. Оказавшись рядом с ней, я понимаю, что на полу не грязь. Скорее это какая-то тёмно-красная кирпичная пыль. Причём имеются и довольно крупные осколки, как будто стена крошится. Гм. Прежде чем купить этот дом, родители провели здесь целый день. И всё это время какой-то парень внимательно осматривал его и всё проверял. Он рассказал им о трубах и старом водонагревателе. Сообщил даже о крошечной трещине в кухонном окне. Но как он не заметил, что крошится кирпичная стена? То есть он ведь должен был это заметить, не так ли? Если только раньше всего этого там просто не было…
В животе у меня забулькало. Возможно, здесь кроется ещё одна подсказка… Я с трудом сглатываю, жалея о том, что рядом нет моих друзей. Они наверняка посоветовали бы, что делать, и не испугались бы, как я сейчас. Особенно Нина. Она-то уж точно не стала бы делать вид, будто не заметила пыль у стены, и не отправилась бы спать, как только что собиралась сделать я. Нет. Она попыталась бы всё выяснить. Вот и мне нужно попробовать сделать то же самое.
Прижав ладонь к стене, я провожу рукой вверх по кирпичной кладке, прямо над кучкой пыли. И поочерёдно ощупываю и нажимаю на каждый кирпич. Нажала, пошевелила. Нажала, пошевелила. И так далее. Когда дохожу до пятого по счёту от пола кирпича, то сразу понимаю, что тот шатается. Я осторожно стучу по нему, и на пол сыпется ещё больше осколков и пыли. Всё, я нашла его! Нашла незакреплённый кирпич! И тут меня осеняет: я точно знаю, что нужно сейчас сделать.
Трясущимися руками я хватаюсь за шершавые края кирпича и начинаю раскачивать его туда-сюда. Кирпич становится всё более податливым. И вскоре я понимаю, что могу вытащить его из кладки целиком.
Ну, была не была! Я вытаскиваю кирпич и вижу перед собой в стене зияющую чёрную дыру. Это тайник. Может, там что-нибудь спрятано? Только не хочется вот так сразу засовывать внутрь руку. Я вдоволь насмотрелась фильмов ужасов, чтобы совершить такую непростительную глупость.
Мысленно я отмечаю: обязательно сообщить обо всём родителям. Потом, когда всё закончится. И я теперь понимаю, как мне нужен собственный мобильный телефон! Будь он у меня сейчас, я могла бы включить фонарик и хорошенько рассмотреть эту дырку. А теперь придётся обшарить весь дом в поисках обычного фонаря (нет уж, спасибо!) либо пробраться в комнату родителей, чтобы одолжить один из их телефонов (двойное спасибо!). Или использовать настольную лампу.
Я решаю, что лампа всё же лучше. Поставив её на пол, я поворачиваю абажур так, чтобы свет падал на отверстие в стене. Потом подхожу и всматриваюсь внутрь. Там, в глубине, лежат какие-то пожелтевшие бумаги! Похоже, они перевязаны бечёвкой.
Дрожащей рукой я достаю их оттуда. Как только мои пальцы дотрагиваются до хрупкой бумаги, у меня перехватывает дыхание. Воспоминание о том, что разбудило меня, вернулось. Оно не просто пугает. Оно наводит ужас.
Глава 21
Я много раз прокручиваю этот звук в своей голове, когда сижу там, на полу, сжимая свёрнутые бумажные листки. Шуршание и скрежет, сопровождаемые глухим ударом. Звук кирпича, который закладывают обратно в стену. В этом я уверена.
Поднявшись на ноги и пошатываясь, я хватаю кирпич и запихиваю на прежнее место в стене. Потом отряхиваю угол нашего коврика и носком стираю под ним пыль. Не хочу, чтобы папа с мамой узнали про вынимаемый кирпич. Во всяком случае пока. А может быть, и никогда – в зависимости от того, что содержится в бумагах, которые я обнаружила в тайнике. В бумагах, скрытых в старой кладке, не может быть ничего хорошего. Примерно такое же ощущение возникает, когда учитель вдруг высказывает намерение «серьёзно» поговорить с родителями в середине учебного года. Или когда официантка берёт меню и расхваливает квашеную капусту. Плохо и то и другое.
Присев, я поправляю абажур лампы и начинаю развязывать бечёвку. Бумага настолько старая, что так и остаётся свёрнутой даже после удаления бечёвки. Я медленно расправляю листочки на полу, затем беру четыре самых больших кубика лего из конструктора Джона и прижимаю ими уголки бумаги.
Передо мной ещё один рисунок пастелью, но на этот раз на нем изображена не могила. Скорее это какая-то комната. Моргая, я провожу указательным пальцем по контурам комода и кровати. Я снимаю детали лего и беру другой листок бумаги. На нём нарисован прямоугольник. Прямоугольник на крошечных ножках. Сначала мне кажется, что это какая-то старомодная ванна с ножками, как у нашей, но потом я замечаю линию наверху. И ещё несколько изогнутых цветов в каждом углу. Никогда раньше не видела ванну, даже старую, с цветами.
В голове у меня вихрем проносится десяток возможных вариантов:
