— Гектор! Хватит!
Он замолчал.
— Вы не сможете научить меня всему этому за один урок.
Он продолжал ходить.
— В таком случае, сделаем то, что успеем. Я думаю, лучше всего начать с точек пережатия, и потом…
Я быстро подошла к нему и взяла его лицо в свои ладони.
Он замер, судорожно вздохнув.
Бесконечно долгое мгновение мы смотрели друг на друга. Я чувствовала ладонями тепло его кожи. Пальцами правой руки я касалась его волос. Я смотрела, как одержимость в его глазах постепенно исчезает.
— Мне нужна ваша ясная голова, Гектор. Мне нужно это от вас больше, чем от кого бы то ни было.
Он прошептал:
— Я должен защитить вас. Я не могу ошибиться. — Он осторожно убрал мои руки со своего лица. — Он был моим лучшим другом. Я позволил ему умереть. Я вижу во сне… — голос его сорвался.
— Это тот ваш кошмар, да? Который вы не расскажете мне? Вам снится смерть Алехандро.
— Нет. Не его.
Я думала, он отпустит мои руки, чтобы, как всегда, отдалиться от меня. Но он просто сменил тему.
— Элиза, вы слишком много рискуете. Каждый день. Как и сейчас, когда лично допрашивали инвирна. Анимаг, который сжег себя, мог ранить вас, если бы захотел. Мы не смогли бы его остановить. Вы чуть не погибли в катакомбах. И яд…
— Вы спасли мне жизнь в катакомбах.
— Я мог не допустить этого.
Нет, не мог. Краска стыда залила мне лицо. Гектор — самый благородный человек из всех, что я знаю, преданный своей стране, своему долгу, мне. А я мешаю ему делать то, что для него важнее всего.
— Вы советовали мне отменить парад. Вы советовали не ходить в катакомбы одной. Вы не виноваты в моем упрямстве.
Он опустил глаза, посмотрел на наши переплетенные руки и пробормотал:
— И все же мне нравится ваше упрямство.
И вдруг он отпустил их. Они упали, отозвавшись глухой болью в боку.
Он сказал:
— Увольте меня.
— Нет.
— Я не смог защитить вас. Кто-нибудь другой…
— Мне не нужен никто другой, — собственные слова разлетелись эхом вокруг, оглушив меня правдой, и я вздрогнула. Мне не нужен никто другой.
Он провел руками по волосам, пряча от меня свой взгляд. Воцарилось молчание.
— Я была глупа, — признала я наконец. — Я так боялась показаться слабой. Боялась быть… как Алехандро. Я принимала неверные решения. Гектор, я доверяю вам так, как никому на свете. Я буду следовать вашим советам. С этого момента — буду. Но я обещаю… — Я с трудом улыбнулась. — Если я умру? Тогда вы точно будете свободны. — Я, затаив дыхание, ждала его ответа. Я знала, что мой нездоровый юмор или разозлит его, или поможет расслабиться.
Через секунду он печально покачал головой. Он ответил мне той же вымученной улыбкой:
— В таком случае сегодня я только научу вас нескольким упражнениям, которые делают королевские стражники. Они помогают не только укрепить и потянуть мышцы, но и расслабиться и успокоиться.
Я вздохнула с облегчением.
— Хорошо. Давайте расслабимся и успокоимся.
— Повернитесь. — Он взял мою правую руку и осторожно поднял на высоту плеч. — Я покажу вам, как двигаться.
Но что-то изменилось в воздухе. Я слишком остро чувствовала тепло его тела, запах алоэ на его щеках, прикосновения мозолистых, но нежных пальцев. Приходилось признать, что медленные размеренные движения упражнений королевской стражи с Гектором в качестве партнера совсем не помогали расслабиться.
13
В тот вечер я отправила Мару спать пораньше. Химена помогла мне надеть ночную сорочку и ушла до поздней ночи рыться в пыльных рукописях с отцами Никандро и Алентином.
Несмотря на все, что случилось, несмотря на все мои сомнения, касавшиеся Бога, его воли и его слов, Священная Книга всегда оставалась для меня лечебным бальзамом после тяжелого дня, и я каждый вечер с нетерпением ждала момента, когда смогу почитать ее перед сном.
Но в тот вечер мне было слишком тревожно. Слова плыли перед глазами. Перечитав одно и то же предложение несколько раз, но так ничего и не поняв, я отложила книгу и спустила ноги с кровати. Я взяла свечу с прикроватного столика и пошла к атриуму.
В дверях я сказала стражникам:
— Я хотела бы побыть одна, пожалуйста.
Они подчинились, повернувшись к атриуму спиной.
Вода в бассейне мерцала голубоватым светом, и не надо было смотреть на небо, чтобы понять, что приближается полнолуние. Я подошла к бассейну со свечой в руке, и отблеск пламени заплясал на поверхности воды. Я поставила свечу на край бассейна.
Передо мной было зеркало, а в нем — мое отражение. На мне была шелковая ночная сорочка бледно-лилового цвета, отделанная тонким кружевом. Просторная сорочка ниспадала изящными складками, скрывая недостатки, а моя толстая коса, лежавшая на плече, доставала почти до пояса. Кожа светилась в сиянии свечи. Я казалась себе почти красивой.
Я зажгла фонарь у зеркала, чтобы лучше видеть себя.
Контур амулета резко выделялся под тонкой тканью. Я распустила завязки ночной сорочки, и она упала к моим ногам.
Я с любопытством разглядывала свое обнаженное отражение, пытаясь посмотреть на себя со стороны, чужими глазами. Заглянет ли кто-нибудь ниже моего красного, зарубцевавшегося шрама, ограненного голубого амулета на мягкий, гладкий живот? Увидит, как выступают мои бедра, когда я стою? Ноги у меня никогда не будут такими тонкими и грациозными, как у моей старшей сестры, но они прямые и сильные.
Наконец я позволила себе взглянуть на свою грудь. Это самая мягкая часть меня, и тяжелая — днем удобнее, когда она убрана в корсаж. Без корсажа грудь полная и низкая, достаточно, чтобы уравновесить полноту бедер. Глядя на свою грудь, я поняла, как прохладен воздух вокруг.
Химена всегда говорила мне, что мужчины замечают такую грудь, как моя. Я не замечала, чтоб кто-нибудь замечал. Но может, я не заметила бы? Мара говорила, что
