– Лучше не клянитесь, сударь Уго, поскольку я поручусь за правдивость его слов.
– Как это? Преподобный диакон…
– Хотите сами доискаться до правды? А может, предпочтете, чтобы инквизиция узнала обо всем раньше?
– Нет, господин диакон, решительно нет…
– Не верю, что этот шельмец как-то связан со случившимся.
– О! И отчего же, ваше преподобие? Он же был в соборе…
– Как и каждый из нас. Для суда, даже инквизиционного, это не доказательство, господин коннетабль.
– Как же это? Он же человек чужой, без определенного занятия. Religiosus nullus. Как палач его припечет, сразу выдаст сообщников.
– Господин коннетабль, нам нужно вычислить центр заговора или интриги, или что там это было. Нам нет дела до случайных людей и вырванных у них признаний – они нам мало пригодятся.
– А если он замешан и в предыдущих происшествиях? Если он колдун?
– Он не замешан ни в каком maleficium[36]. Когда взорвалась печь в литейной мастерской, Вийон стоял у позорного столпа. Я сам это видел и свидетельствую в его пользу, хотя он вор и шельма без чести и совести.
– Поэтому вы хотите его освободить, господин диакон?
– О нет, – тихо ответил священник. – Скажем так: он останется под моей… опекой.
– Следовательно, ваше преподобие за него поручается?
– Именно.
Священник кивнул палачам, и те послушно распустили веревки. Вийон поднялся на ноги, застонал, хватаясь за обожженный бок. Один из палачей бросил ему истрепанную рубаху. Вийон подхватил ее на лету, набросил на плечи, скорчился, согнулся.
– А теперь, – сказал священник, – отвечай, разбойник, прямо и честно. Где тот калека, о котором ты вспоминал?
– Я… Какой калека, ваше преподобие?
– Значит, ты соврал?
– Да разве я смею! Я узнал о нем, когда искал Марион в публичном доме у Ого. Мне сказали, что тот часто у нее бывал.
– Как выглядел?
– Согнутая спина, как у сарацинского верблюда. Вблизи я его не видел…
Бернард взглянул Вийону прямо в глаза. Вор вздрогнул: острый взгляд старого диакона пронзал насквозь. Духовник спас его от мучений, и поэт надеялся, что это добрый и прямодушный пастырь, который не упустит случая спасти от адского огня очередную душу. А тем временем священник смотрел на него ледяным взглядом, не выдающим никаких эмоций… Как инквизитор. Или заплечных дел мастер.
– Франсуа Вийон… Я спас тебя от пытки, после которой ты бы не говорил со мной таким невинным голоском. И не скакал бы по этому свету как вольная птаха, потому что огонь этой вот печи опалил бы тебе крылышки. Поэтому лучше отвечай прямо.
– Я не видел этого горбуна вблизи, господин диакон. Все, что мне известно, я узнал, пока разыскивал Марион. Пошел в собор, чтобы его найти и при случае заказать пару молитв за здравие своего патрона, Гийома…
– В это я не поверю, – сказал диакон. – Молитвы тебе подходят как щедрость – еврейскому ростовщику. Однако, поэт, тебе повезло. Повезло в том, что когда я был на новициате[37] в Париже, то познакомился с твоим покровителем – Гийомом де Вийоном, который нашел тебя ребенком в какой-то канаве и забрал к себе, взял над тобой опеку, дал фамилию и образование, и которому ты отплатил хуже, чем Иуда Искариот нашему Господу! Ну что ж, Божьи мельницы мелют медленно, но упорно: еще не все для тебя потеряно, поэтому позволь-ка нам поговорить о том горбуне, который, как ты уже наверняка понял, ужасно меня интересует. А потом, ежели наш разговор принесет свои плоды, я позволю тебе вернуться на большак, к потаскухам и тем мерзостям, что так тебе по нраву. Отправишься прочь из города, чтобы никогда уже сюда не возвращаться.
Вийон сглотнул. Не все, похоже, складывалось, как ему хотелось. Не мог он выехать, не поговорив с Марион.
– Ваше преподобие, прошу у вас позволения остаться в городе… Взамен же могу… помочь в решении этого дела. Ваше Достоинство знает, что в ремесле моем человек получает много ценных навыков. Видел я дьявольские козни в Париже и спас тот прекрасный город от демонов. Знаю также, как хранить тайны.
Вийон вновь почувствовал на себе холодный, пронзительный взгляд священника. К черту, да был ли это простой диакон, проводящий святые мессы в храме?
– Ты и правда хочешь отыскать эту гулящую? В самом деле?
– Да, ваша честь. Взамен я готов оказать вам всяческую помощь.
– Отчего она так важна для тебя? Не верю, чтобы ты пошел на такие жертвы ради нескольких золотых эскудо, которые якобы оставил этой шалаве.
– Хочу покаяться, отче… Когда-то давно я оставил ее одну и в долгах… Сбежал. Хочу это искупить… – Вийон рискнул произнести еще одну ложь.
Священник некоторое время раздумывал. Но недолго.
– Хорошо, Вийон, ежели уж ты так хочешь, я использую тебя как пса в упряжке Господа. Поможешь мне решить это дело. Но помни, что это неблагодарная служба. Тем не менее взамен я, однако, распространю на тебя свою опеку. Будешь в безопасности… Пока.
– Да вы понимаете, что делаете? – шепнул ему коннетабль. – Этот человек, того и гляди, пойдет на виселицу. Зачем его защищать?
– Ваша милость коннетабль. Вы просили меня помочь в решении этого дела, поэтому не мешайте. Быть может, этот разбойник и шельма нам еще пригодится.
– Как пожелаете, преподобный.
– Именно этого я и желаю.
– Спасибо, отец диакон, – прошептал вор.
– Пока что, – проворчал диакон, – не благодари. Я проверю, сможешь ли ты вообще мне пригодиться. Для этого дам тебе важное задание. В случае с колоколом было много убитых и раненых, но… был там один безумец.
– Кто такой?
– Звонарь из собора Святого Назария. Кричал, что видел Зверя. Поговоришь с ним и сделаешь так, чтобы он описал тебе, что на самом деле случилось на колокольне.
– И где можно его найти?
– В городском госпитале. Среди безумцев. Надеюсь, Вийон, что ты и правда мне пригодишься.
– Сделаю все…
– И даже больше! На колени!
– Но…
– Говорю: на колени! А теперь повторяй за мной: я, Франсуа Вийон…
– Я, Франсуа Вийон…
– …бакалавр свободных искусств Парижского университета, клянусь моей бессмертной душой и Святым Крестом, что сохраню в тайне все, о чем нынче узнал, и без согласия диакона Бернара не покину город. А если я солгу или не сдержу клятву, пусть адский Зверь пожрет мою душу.
– …пусть Зверь пожрет мою душу…
V
Городской госпиталь Каркассона, мрачное замшелое здание неподалеку от площади Марку, со следами многолетних осадков, втиснулся между купеческими домами и каменной городской стеной. Вийон, огибая вонючие лужи, перебрался через грязь, в которой едва не оставил свои пулены, и встал перед дверьми. Прежде чем постучать, он взглянул вверх, на остроконечную крышу, покрытую лишайником, на край стены, над которым клубился вечный влажный туман. Густые испарения поднимались надо рвом, над рекой Од и окрестными болотами и топями, окутывая город смертельным саваном, приглушая
