«Многие были одним»
– Ворона! Ворона! Ворона! Ворона!
«И станут снова».
Из ее горла вырвался крик – протяжный, высокий и безутешный. Небо сомкнулось, от палящих солнц ее глаза заслезились. Мия упала на колени на окровавленный камень, арена звенела, зрители вскочили на ноги: «Ворона! Ворона! Ворона! Ворона!», аркимические разряды выплясывали на ее коже, сметая девушку волной эйфории. Кровь на руках. Кровь на языке.
Мертвый Фуриан на полу перед ней.
Мия опустила голову. Тяжело задышала. Воздух обжигал ее легкие. Она чувствовала себя наполненной и опустошенной одновременно. Триумфально. Все эти мили, все эти годы, вся это боль – и она наконец-то это сделала.
Она победила.
Но что-то…
…что-то изменилось.
И, опустив взгляд, Мия увидела свою тень, ныне неподвижную, как водная гладь, собравшуюся на окровавленном камне перед ней.
Достаточно темную для четверых.
Глава 35
Нет
Леона закричала вместе с остальными, ее сердце подскочило в груди. Женщина почувствовала что-то среднее между восторгом и агонией, глядя на то, как Фуриан падает, а Ворона триумфально опускается на колени перед его трупом. Она сделала это. Она выиграла. Победа за Коллегией Рема. Все ее мечты воплотились. Все жертвы оправдались.
Но кинжал, который Ворона использовала во время «Магни», был фальшивым.
А значит, казнь…
– Ми донна, желаете выпить?
Леона моргнула и повернулась к рабу, возникшему рядом с ней. К старику с серебряным подносом с кубками и бутылкой лучшего золотого вина. Он был одним из дюжины слуг, ныне заполнивших ложи сангил, раздавая хозяевам крови новые напитки, пока те стояли и неохотно хлопали Леоне. Бой был тяжелым, но великолепным, и теперь пришло время людям, которые выигрывали чаще всех, почтить игры и своего победителя традиционной и вполне заслуженной выпивкой.
Клеймо с одним кругом на щеке старика выглядело свежим и немного темноватым. Голубые глаза сверкали, как лезвия, и что-то в нем вызывало в Леоне явный дискомфорт. Она посмотрела на протянутый кубок и покачала головой.
– Нет, – пробормотала женщина. – Благодарю.
Леона повернулась обратно к арене, увидела Ворону, стоящую посреди бойни. Девушка подняла свой окровавленный гладиус, и зрители взревели. Все вскочили на ноги – от духовенства церкви Аа до плебеев и до самой консульской ложи. Скаева тоже встал, держа на плечах своего сына, и громко поддерживал победительницу.
Разве никто из них не видел?
Они что, слепые?
– Ми донна? – снова обратился старик.
– Я же сказала, нет! – рявкнула Леона. – Я не хочу пить, сгинь!
– Я не предлагаю вам пить, донна, – ответил он, настойчиво сунув кубок ей в руки.
Женщина зарычала, готовая отругать старого глупца за его дерзость. Но затем увидела год урожая на бутылке. Этикетку, которую знала с детства, отпечатавшуюся в ее разуме. В голове возник образ, как эта бутылка, забрызганная кровью, была зажата в руке ее отца, пока мать кричала.
– Албари, – прошептала Леона. – Семьдесят четвертого.
– Прекрасное пойло, – кивнул старик.
– Проваливай! – огрызнулась магистра. – Пока я не высекла тебя за беспардонность!
Старик повернулся и устремил на нее взгляд своих ледяных голубых глаз. Затем всучил поднос в руки возмущенной женщине, потянулся за пазуху туники и достал дорогую гвоздичную сигариллу, сунул ее в рот.
– Знаете, – прорычал он, – в бездне подготовлено особое место для тех, кто убивает маленьких девочек.
Сердце Леоны замерло. Она посмотрела на Антею, затем на своего отца. Будучи не из тех людей, кто отказывается от дорогой выпивки, мужчина поднял кубок с Албари семьдесят четвертого – его голубые глаза мерцали, глядя на дочь, – и выпил золотое вино вместе со своими коллегами. Возможно, он посчитал это случайностью. Возможно, ему было все равно. Но отпив из кубка, Леонид посмотрел на дочь и одарил ее мрачной улыбкой.
Леона смотрела на кубок, протянутый стариком. На его дне притаился тонкий кусочек пергамента с шестью словами, выведенными черными чернилами.
«Лучшая благодарность, на которую я способна».
Ниже была нарисована ворона в полете на фоне двух скрещенных мечей.
Герб семьи Корвере.
Леона посмотрела в глаза старика. Ее собственные округлились от осознания. Старик достал кремневый коробок, прикурил сигариллу и затянулся.
– Если захотите найти его, Аркад в Блэкбридже, – сказал он. – На вашем месте я бы не возвращался в Воронье Гнездо, если цените свою хрупкую шейку. У вас все заберут. Дом. Коллегию. Деньги. Вам придется оставить свое имя позади. Но зато у вас будет жизнь, если уйдете сейчас. Боюсь, это все, чем она захотела вас отблагодарить.
Старик вновь хмуро посмотрел на Антею, после чего развернулся и пошел по ложе сангил к лестнице. Леона вновь взглянула на своего отца, на магистру. В ноздри ударил запах погребального костра. В голове звучало эхо голоса Мии:
«Посмотрите на тех, кто к вам ближе всего…»
– …Мне нужно в уборную, – сказала Леона. – Что-то мне нездоровится.
– Но, домина… – начала магистра. – А ваши почести? Они будут награж…
– …Я всего на минутку. Жди здесь, пока я не вернусь.
Магистра нахмурилась, но поклонилась.
– Ваш шепот – моя воля.
Леона кивнула стражам, собрала подол платья и пошла к лестнице. Затем остановилась и вновь оглянулась на магистру.
– О, и еще, Антея, – она кивнула на поднос в руках пожилой женщины. – Налей себе вина, пока меня не будет.
– Хорошо, домина, – женщина нахмурилась. – …Спасибо, домина.
– Не за что, – ответила Леона, отворачиваясь. – Полагаю, ты это заслужила.
«Терпение».
Мия стояла на центральном постаменте – суровая, как камень вокруг нее. В голове всплывало воспоминание о том светящемся шаре в небе. О том голосе, эхом раскатывающемся в ее голове. Несмотря на три солнца наверху, ее власть над тьмой окрепла после смерти Фуриана. Стала глубже, даже насыщеннее, тень у ног покрывалась рябью, волнами, растекалась по каменным плитам к…
«Скаева».
«Дуомо».
– …Они идут…
– …Ты, как всегда, наблюдательна…
Мия видела, как они спускаются к краю арены. Толпа расступалась перед ними, как море, перед волной люминатов, шагающих впереди. Девушка услышала механический стон; вода, кишащая драками, вспенилась, когда из-под пола арены поднялась большая каменная арка. Морская вода стекала с нее ручьями, пока она становилась на место, создавая широкий мост от края арены до центрального постамента. Скаева стоял в другом конце, поднимая три пальца, чтобы благословить обожающую толпу, на его плечах по-прежнему сидел сын.
– …Он взял с собой мальчишку…
– …И? Ему было плевать, когда он убил отца Мии на ее глазах…
– …Так жаждешь крови, дорогая дворняжка…
– …Соберись, киса. Пора юному Люцию узнать суровую правду жизни…
Мия сосредоточилась на Скаеве в его роскошной фиолетовой тоге, позади него шел Дуомо в кроваво-красной мантии кардинала. Пока она наблюдала, слуги забрали его кардинальский посох и сняли облачение. Под мантией великий праведник был одет в сорочку из потрепанной мешковины. Его ноги были босы. Мужчина снял кольца, золотые браслеты и наконец – священную троицу Аа с шеи.
Оголенный.
Самый
