– Ну, будь по-твоему, – Сид снова откусил кусок сыра и задумчиво покачал головой. – Скажу честно, ты напоминаешь мне одну женщину. Охренительное сходство. У вас одинаковые глаза. Одинаковая кожа. И она тоже была сплошной загадкой.
– Твоя бывшая любовь? Небось, разбила тебе сердце?
– Не-а, – Сид покачал головой. – Я никогда ее не любил. В отличие от многих мужчин, которые ее знали. Эта женщина чуть не опустила республику на колени. Но, в конечном итоге, она со своими хитрыми глазками и кучей секретов привела к тому, что всю ее семью убили. Мужа. Юную дочь. Сына-младенца. И множество моих друзей в придачу.
В животе Мии похолодело. Глаза сузились.
– О ком ты говоришь?
– О бывшей донне этого дома, разумеется, – ответил мужчина, показывая на стены. – О жене истинного судьи. Алинне Корвере. – Он покачал головой. – Тупая ебаная шлюха.
После Мия не помнила, как пришла в движение. Только приятный хруст, когда ее кулак врезался в челюсть Сидония, и громкий треск, когда его голова отскочила от стены. Здоровяк выругался, попытался отмахнуться от нее, пока она царапала ему горло, била в щеку, висок, нос.
– Ты совсем с катушек…
– Возьми их обратно, – сплюнула Мия.
– Отвали от меня!
Мия с Сидонием продолжили борьбу, мужчина свалил ее на пол, а ее костяшки сплясали на его лице. «Возьми их обратно!» – ревела она. Пара каталась по соломе, раздавая пинки и удары. От шума проснулись несколько гладиатов, Мечница выглянула через щель в двери камеры, Отон и Феликс, заметив разразившуюся схватку, начали их подбадривать, прижавшись лицами к прутьям, чтобы лучше видеть.
– Да захлопните пасти! – рявкнул Мясник из противоположной клетки.
– Мир, Ворона! – крикнул Сидоний.
– …Мия, перестань…
– Возьми их обратно!
– О чем ты?
Сидоний врезал Мие в челюсть, та – ему в горло. Давясь, здоровяк схватил ее за волосы и ударил головой о прутья; весь мир зазвенел, как гонг. Набросившись на Сидония в слепой ярости, со звездочками, пляшущими в глазах, она сильно ударила его ногой по яйцам. Оба гладиата упали на пол, пытаясь отдышаться и кровоточа. Порез на лбу Мии, оставшийся после поединка с шелкопрядицей, снова пошел кровью; Сид стонал и прижимал руки к промежности.
– …Мия, остановись, Аркад услышит!..
Шепот Мистера Добряка пробился сквозь алую дымку в ее голове и привел девушку в чувство. Не-кот сказал правду – если они продолжат драться, экзекутор наверняка услышит шум, и их, скорее всего, высекут. Мия в последний раз пнула Сидония, который с бранью перекатился по полу. Мужчина сел в углу, как побитая собака, а Мия забилась в противоположный. Оба тяжело дышали и сердито смотрели друг на друга с разных сторон забрызганного кровью камня.
– Что, р-ради бездны… это было? – выдавил Сид, его голос поднялся чуть ли не на октаву.
Мия вытерла окровавленными костяшками окровавленный нос.
– Никто не смеет так о ней говорить.
– О ко…
Сидоний моргнул. Ледяные голубые глаза сузились, глядя на запыхавшуюся девушку, со свистом втягивающую воздух в противоположном углу. Убирая длинные темные волосы с черных глаз – глаз, которые напоминали ему о…
– Не может быть… – выдохнул мужчина.
Сидоний посмотрел на стены вокруг них. Снова на девушку. Мия видела, как в его голове медленно складывается пазл, невозможная математика, и все становится по своим безумным местам. Эта девушка, которая отказывалась покидать крепость, хотя могла уйти в любой момент. Эта девушка, которая настроилась сражаться в самом жестоком состязании в истории республики, просто чтобы добиться свободы, которую могла получить в любое время. Значит, если дело не в свободе…
– Ворона, – ахнул он. – И вот мы сидим здесь, в Вороньем Гнезде.
…то дело в победе.
– Ты… Ты их?..
Мия ощутила, как внутри нее что-то набухает. Под болью от драки с Сидом, под пульсом, стучащим в голове и налитых кровью глазах. Тяжесть. От каждой перемены в окружении напоминаний о прошлой жизни, напоминаний о том, кем она могла бы стать, обо всем, чего ее лишили. Раздражение и голод, которые она испытывала в присутствии Фуриана, недоумение и вожделение, которые питала к Эшлин, чистый магнетизм поставленной перед ней задачи. Мия не чувствовала страха перед всем этим, нет, существа в ее тени не позволили бы такому случиться. Но она чувствовала грусть. Сожаление о том, что было и могло бы быть.
И всего на секунду, всего на миг, эта тяжесть оказалась ей не по силам.
Остальные гладиаты поняли, что представление окончено, и поплелись обратно на свои места на соломе. Мия сгорбилась, обнимая содранные колени и глядя на Сидония из-под кривой челки. Губы дрожали. Глаза горели во тьме.
– Возьми их обратно, – прошептала девушка со слезами на ресницах.
– Мир, Ворона, – пробормотал Сид, трогая кровоточащую губ. – Если я тебя обидел, то прошу прощения. Я не… Я не мог…
Мужчина пораженно на нее посмотрел, затем вновь окинул взглядом стены вокруг. Красный камень, железные прутья, ржавые цепи. Ничто из этого не могло ее удержать. И все же она по-прежнему была здесь…
– Четыре Дочери, прости…
Мия сидела в темноте и чувствовала его жалостливый взгляд, ползущий, словно блохи, по ее коже. Она не могла этого вынести – проявленную слабость, скорбь в глазах Сида. Проведя окровавленными костяшками по глазам, девушка ощутила, что ее норов вновь берет над ней верх. Злость была приятнее – гораздо приятнее, чем жалость к себе. Пальцы покалывало от адреналина после драки, ноги тряслись. Ей хотелось сбежать, бороться, закрыть глаза и утихомирить бурю в голове, чтобы время замерло хотя бы на секунду.
Этого она хотела?
«Чего ты хочешь?»
С ее стороны было глупо так себя выдать. Позволить ярости управлять собой, позволить Сиду угадать, кто она. Но было ли это ошибкой?
Он знал ее отца. Верно ему служил. И по-прежнему боготворил его, даже после стольких лет.
Может, она хотела, чтобы он узнал?
Или хотела узнать кого-то, кто тоже знал ее родителей? Кто понимал долю того, каково ей было здесь находиться?
Вдали простиралось будущее и пустые пески арены Годсгрейва. Кровь впереди, кровь позади. Каждый миг ее жизни вел к этому маршруту, этому отмщению, этой прямой, не разветвляющейся дороге.
Но чего она хотела, помимо расплаты?
До конца неночи оставалось еще много времени.
Мия не хотела спать.
Не хотела видеть сны.
Не хотела лежать в этом месте, которое служило ей домом, а теперь – лишь блеклым напоминанием обо всем, что могло бы быть.
«Так чего ты хочешь?»
– Ворона?
Девушка посмотрела на Сида, тихо кровоточащего в углу.
– Пресвятой Аа, мне жаль, девочка, – сказал он.
Чего Мия точно не хотела, так это чтобы он так на нее смотрел. И когда Сидоний поднялся с соломы и сел рядом с ней, обняв крупной рукой за плечи, она поняла, что последнее, что ей было необходимо, это его утешения. Мия не нуждалась в сочувствии. Не желала сидеть в неуклюжих, слегка неудобных объятиях и
