Однако когда он дал мне в руку мой бокал, у меня возникло совершенно новое ощущение. Возможно, дело было в том, как он это сделал – автоматически, будто быстродействующий робот, чье внимание уже переключилось на следующего в очереди. Я сделал это, понял я. Я прошел. Я успешно пролез в иной мир, скрытый мир. Туда, куда я стремился с самого начала. Я позволил себе насладиться этим ощущением. Попасть в клуб Шпее. То, что еще мгновения назад казалось мне совершенно невозможным, вдруг стало свершившимся фактом, знамением судьбы. Я займу свое место среди членов этого клуба, поскольку дорогу сюда мне вымостил Джонас Лир. Как еще объяснить то невероятное совпадение, что мы встретились с ним во второй раз? Судьба свела меня с ним не просто так, и это чувствовалось именно здесь, в этой атмосфере привилегированности, исходившей от каждого. Будто иная разновидность кислорода в воздухе, та, которую я искал всю жизнь и которая странным образом придала мне столько сил.
Я настолько погрузился в эти непривычные для меня мысли, что не сразу заметил, что прямо передо мной стоит Лиз. Рядом с ней стояла другая девушка.
– Тим! – заорала Лиз, перекрикивая музыку, несущуюся из соседней комнаты. – Познакомься, это Стеф!
– Рад познакомиться!
– Аналогично!
Невысокая, кареглазая, с россыпью веснушек по щекам и блестящими каштановыми волосами. Непримечательная, если сравнить с Лиз, но по-своему хорошенькая – симпатичная, правильно будет сказать. И она мне улыбалась, что показывало, что Лиз провела определенную подготовительную работу. У нее в руке был почти пустой бокал с чем-то прозрачным. Мой был совсем пуст. Это у меня первый или второй?
– Лиз сказала, что ты в Бостонском учишься!
– Ага!
Музыка играла очень громко, так что мы стояли почти вплотную, чтобы слышать друг друга. От нее пахло розами и джином.
– Тебе там нравится?
– Вполне! А ты на биохимии учишься, да?
Я кивнул. Самый банальный разговор в истории, но никуда не денешься.
– А ты на каком?
– На политологии! Эй, не хочешь потанцевать?
Танцор из меня был никудышный, но чем я хуже других? Мы пробрались сквозь толпу в танцзал с зеркальным шаром на потолке и начали свои неуклюжие попытки исполнить сей интимный акт, не показывая виду, что познакомились тридцать секунд назад. Народу было полно, музыку намеренно включили лишь тогда, когда все уже хорошо напились; я огляделся по сторонам, ища Лиз, но не увидел ее. Решил, что она слишком крута, чтобы выставлять себя дурочкой, и лишь надеялся, что она меня не видит. Стефани, что меня совершенно не удивило, танцевала хорошо, однако я даже предположить не мог, насколько. Мои движения были несуразной имитацией настоящего танца, безо всякой связи с мелодией, а вот ее были исполнены экспрессии и почти что изящества. Она вертелась, крутилась и кружилась. Делала такие движения бедрами, которые в иной ситуации выглядели бы непристойными, но в данных обстоятельствах вполне согласовывались с некой менее строгой моралью. А еще она ухитрялась постоянно смотреть на меня, с теплой и соблазнительной улыбкой и сфокусированными, будто лазеры, глазами. Как там Лиз ее назвала? «Привычная к вечеринкам»? Я начал понимать, что в этом есть свои плюсы.
Мы прервались после третьей песни, чтобы взять себе еще по бокалу. Опрокинули их, будто сошедшие на берег моряки, и вернулись в танцзал. Я не ужинал, и выпивка дала мне по мозгам. Всё вокруг было как в тумане. В какой-то момент я осознал, что говорю с Джонасом, который представляет меня другим членам клуба, потом я играл в бильярд с Элкоттом, который в конечном счете оказался вполне хорошим парнем. Казалось, что всё, что я говорю и делаю, очаровательно. Прошло еще некоторое время, и Стефани, которую я ненадолго потерял из виду, взяла меня за руку и потащила обратно в танцзал, заполненный ритмичным пульсом музыки. Я понятия не имел, сколько времени, и меня это не волновало. Несколько быстрых танцев, а затем медленный. Она обвила руками мою шею. Мы едва познакомились, но теперь эта теплая, приятно пахнущая девушка была в моих объятиях, ее тело прижималось к моему, кончики ее пальцев гладили мои волосы на затылке. Никогда в жизни я еще не получал настолько незаслуженного подарка. Она не могла не заметить, что происходит в моем теле ниже пояса, да и я не желал скрывать это от нее. Когда мелодия стихла, она прикоснулась губами к моему уху. От ее теплого дыхания я задрожал.
– У меня кокс есть.
Вскоре я очутился в комнате, похожей на внутренность охотничьей избушки, сидя рядом с ней на мягком кожаном диване. Она достала из сумочки пакетик, хитро свернутый из листа тетрадной бумаги. Насыпала кокаин на кофейный столик, разделила его надвое моим гарвардским студенческим билетом и свернула трубочку из долларовой купюры. До сих пор я не познакомился с этим аспектом жизни в университете, но не видел в нем ничего плохого. Наклонившись к столику, она вдохнула свою порцию порошка, аккуратно, по-женски, а потом отдала свернутую в трубочку купюру мне.
Это оказалось вовсе не так плохо. На самом деле даже очень хорошо. В считаные секунды после того, как я вдохнул порошок, я ощутил фейерверк хорошего самочувствия, не отрыв от реальности, а, напротив, более глубокое погружение в нее. Мир был отличным местом, наполненным чудесными людьми, всё мое существо было очаровано и наполнено энтузиазмом. Я посмотрел на Стефани, которая теперь стала просто прекрасна, и принялся искать слова, чтобы выразить свое восхищение снизошедшим на меня откровением.
– Ты просто отлично танцуешь, – сказал я.
Она наклонилась ко мне и соединила свой рот с моим. Это не был поцелуй школьницы; это был поцелуй, который говорил мне, что нет никаких запретов, если я сам этого не захочу. Прошло совсем немного времени, и наши тела стали смешением языков, рук и кожи. Одежда была расстегнута и сдвинута. У меня было ощущение, будто я нырнул в водоворот чистейшей чувственности. Совсем иначе, чем было у меня с Кармен. Никакой грубости, никакой резкости. Я будто плавился. Стефани оседлала мои колени, сдвинула трусики и опустилась вниз, охватывая меня.
