Перед моим взглядом появились подробности, которых я до этого не замечал. Яркие игрушки, плюшевые и пластиковые, валяющиеся на полу. Отчетливый запах фекалий, замаскированный сладковатым запахом присыпки. Я вспомнил про женщину, которую встретил на входе в дом. Время ее появления не было случайностью.
Снова послышался звук; я хотел убежать, но не мог. Я должен был идти туда, это было моим наказанием. Тем камнем, который я буду нести внутри себя всю жизнь. Я медленно пошел по коридору, и с каждым шагом меня всё больше наполнял ужас. Сквозь приоткрытую дверь струился слабый свет. Запах стал сильнее, он уже стоял у меня во рту. На пороге я остановился, окаменев, однако я осознавал, что от меня требуется.
Маленькая девочка проснулась и глядела по сторонам. Полгода, год – я не слишком хорошо в таких вещах разбирался. Над колыбелью висела веревка с кучей вырезанных из картона зверюшек. Она снова издала звук, тихий радостный писк. Видишь, как я могу? Мама, иди, погляди. Но ее мать лежала в луже крови в соседней комнате, глядя в бездну.
Что я мог сделать? Пасть пред ней на колени и молить о прощении? Взять ее на руки, в свои нечистые руки убийцы, и сказать ей, что мне жаль, что она осталась без матери? Должен ли я был позвонить в полицию и сидеть у ее колыбели, ожидая их?
Ничего подобного я не сделал. Я оказался трусом. Я сбежал.
Но на этом та ночь не окончилась. Можно сказать, она не окончилась никогда.
Лестница с Олд-Фултон-стрит, на тротуар Бруклинского моста. Оказавшись посередине, я достал из кармана нож и окровавленную рубашку и бросил их в воду. Время уже было около пяти утра, скоро город начнет просыпаться. Движение уже началось, ехали приезжие из пригородов, такси, грузовики служб доставки и даже пара велосипедистов в лицевых масках для защиты от мороза пронеслись мимо меня, будто демоны на колесах. Нет в мире существа более одинокого и забытого, более безликого, чем пешеход в Нью-Йорке, но это иллюзия. Все наши перемещения отслеживаются до безобразия. На Вашингтон-Сквер я купил дешевую бейсболку у уличного торговца, чтобы скрыть лицо. Нашел таксофон. Звонить 911 – не вариант, звонок сразу же отследят. Я нашел в справочнике номер «Нью-Йорк пост», набрал его и попросил соединить с отделом городских новостей.
– Городской.
– Хочу сообщить об убийстве. Женщину зарезали.
– Погодите секунду. С кем я разговариваю?
Я назвал адрес.
– Полиция еще не в курсе. Дверь не заперта. Просто придите и посмотрите, – сказал я и повесил трубку.
Я позвонил еще в «Дэйли Ньюс» и «Таймс» с разных таксофонов, на Бликер-стрит и на Принс-стрит. Утро настало окончательно. Мне казалось, что надо вернуться в мою квартиру. Для меня было естественным там находиться, и, если точнее, больше мне идти было некуда.
А потом я вспомнил про свой забытый чемодан. Как это может связать меня со смертью девушки, я не мог предвидеть, но, по крайней мере, это было ниточкой, которую надо было обрезать как можно быстрее. Я сел в метро и поехал на Центральный вокзал. И сразу заметил, что на станции много полиции. Я был убийцей, и это наделило меня сверхъестественной четкостью восприятия окружающего. Моя жизнь превращалась в вечный страх. Я подошел к кассе, и меня отправили в хранилище забытых вещей этажом ниже. Я показал женщине за стойкой свое водительское удостоверение, чтобы идентифицировать себя, и описал чемодан.
– Мне кажется, что я оставил его в главном зале, – сказал я, стараясь выглядеть подобно еще одному смущенному путешественнику. – У нас просто было так много багажа, что, наверное, там я его и забыл.
Мой рассказ ни капли не заинтересовал ее. Она исчезла среди стеллажей с багажом и через минуту вернулась с моим чемоданом и листом бумаги.
– Вам надо заполнить это и поставить подпись внизу.
Имя, категория, серийный номер. Я чувствовал, будто даю признательные показания, мои руки так дрожали, что я едва мог удержать ручку. Сколь же абсурдным было это ощущение: бояться заполнить бумажку в городе, ради потребности в бумаге которого ежедневно целый лес валят.
– Мне надо сделать фотокопию вашего удостоверения, – сказала женщина.
– Это действительно необходимо? Я несколько спешу.
– Милый, не я правила придумала. Ты хочешь получить назад свой чемодан или нет?
Я отдал ей права. Она прокатила их через копировальный аппарат, вернула их мне, а копию подколола степлером к бланку, который сунула в ящик стола.
– Уверен, у вас много таких чемоданов, – сказал я, решив, что надо хоть что-то сказать.
Женщина закатила глаза:
– Видел бы ты, милый, что иногда сюда приносят.
Я взял такси и поехал к себе в квартиру. По дороге я заново обдумал текущую ситуацию. Насколько мне казалось, в квартире девушки всё чисто. Я вымыл всё, до чего дотрагивался. Никто не видел, как я приходил или уходил, только таксист. Это может оказаться проблемой. Еще надо принять во внимание бармена. «Извините, вы же профессор Фэннинг, не так ли?» Я не мог вспомнить, насколько близко был бармен, чтобы это услышать, хотя он наверняка вполне хорошо нас обоих видел. Платил я наличными или кредитной картой? Вроде бы наличными, подумал я, но не был в этом уверен. Следы остались, но найдет ли их кто-нибудь?
Поднявшись к себе в квартиру, я открыл чемодан. Ничуть не удивился, что морфия там не было, но всё остальное было на месте. Я вывернул карманы. Бумажник, ключи, мобильный. За ночь батарейка разрядилась полностью. Я сунул телефон в зарядную станцию на ночном столике и лег, понимая, что спать я не смогу. Мне казалось, что я больше никогда не смогу спать.
Как только батарейка подзарядилась, телефон ожил и чирикнул. Четыре сообщения, все четыре с одного номера, с кодом 401. Род-Айленд? Кто у меня есть знакомый на Род-Айленде? Я все еще держал телефон в руке, когда он зазвонил.
– Это Тимоти Фэннинг?
Голос незнакомый.
– Да, доктор Фэннинг.
– О, так вы доктор. Это многое объясняет. Меня зовут Луиза Свон. Я медсестра отделения интенсивной терапии больницы Уэстерли. Вчера днем к нам поступила пациентка, женщина по имени Элизабет Лир. Вы ее знаете?
Мое сердце подпрыгнуло к горлу.
– Где она? Что случилось?
– Ее сняли с поезда компании «Амтрак», шедшего из Бостона, привезли сюда на машине «Скорой помощи». Я пыталась связаться с вами. Вы ее личный врач?
Я понял, в чем причина звонка.
– Точно, – солгал я. – В каком она состоянии?
– Вынуждена сказать, что миссис Лир нас покинула.
Я не ответил ничего. Комната начала расплываться в моих глазах. Не только комната, весь мир вокруг.
– Алло?
Я с трудом сглотнул.
– Да, я слушаю.
– Они привезли ее уже в бессознательном состоянии. Я была рядом с ней, когда она очнулась, назвала мне ваше имя и
