Дежурный заглянул в кабинет и доложил: задержанная Колчина доставлена, но Кирилл махнул рукой: потом, потом, и выскочил из кабинета. На улице добежал до первого магазинчика, купил бутылку лимонада, расплатился под испуганным взглядом продавщицы, оценившей его грязную одежку в подозрительных пятнах, и выпил половину прямо на крыльце.
Колчину привели к нему поздно ночью, растрепанную, пышущую яростью и одновременно напуганную. Естественно, она знала, что Олжас погиб, а ее подозревают в причастности к убийству. Когда ее выволакивали из квартиры под вопли напуганной дочки, Жанна брыкалась, вырывалась и даже укусила молодого патрульного, после чего получила по зубам и затихла. Дочку забрала подруга Колчиной, вызванная среди ночи, хотя Кириллу с несвойственной ему жестокостью захотелось отправить ни в чем не повинного ребенка в специальный приют. В эту ночь ему не хотелось жалеть никого.
С Жанны сняли наручники только в кабинете, и она, потирая запястья, метнула на Миронова убийственный взгляд. Он не обратил на это никакого внимания, достал бланк протокола и, набулькав в стакан еще лимонада, жадно выпил, а затем мрачно спросил:
— Фамилия, имя, отчество.
— Колчина Жанна Амангельдыевна, — прошелестела задержанная.
— Место рождения?
— Караганда…
Олжасик был из Петропавловска, и Кирилл смутно догадывался, что это несколько севернее Караганды, так что вряд ли они пересекались с Жанной раньше, но его очень интересовало, что она ему успела сказать там, в подъезде. Задав еще несколько стандартных вопросов, Кирилл перешел к главному:
— Там, в доме… Это был ваш любовник?
— Не понимаю, о чем вы, — холодно ответила Колчина. Кирилл поморщился.
— Перестаньте. Тот мужчина шел к вам, с цветочками. А потом сбежал, убив нашего сотрудника, земляка вашего, между прочим. Это его вы подрядили убить Панарина?
— Я никого… — Жанна поперхнулась, закашлялась, а затем продолжила хрипло: — …никого не подряжала. И никого не убивала. Никакого любовника у меня нет… Можно мне попить?
И мотнула головой в сторону недопитого лимонада. Кирилл с сожалением поглядел на бутылку и неохотно налил ей в чашку. Колчина залпом выпила лимонад, закашлялась и вытерла губы тыльной стороной ладони.
— Как у вас все замечательно выходит, — ядовито сказал Кирилл и отложил ручку. — И не подряжали вы никого, и любовника у вас нет. И вся вы такая насквозь не виноватая. Вот только люди вокруг вас мрут, как мухи. Панарин вас трахал — брык! И в могиле. Мы сегодня пришли с вопросами — еще труп. И все за очень и очень короткое время.
— Я к этому никакого отношения не имею, — воскликнула Жанна и добавила уже другим тоном: — и вообще, я без адвоката с вами разговаривать не буду.
— Дура, — холодно сказал Миронов. — Ты что, американского кино насмотрелась? Кто тут с тобой политесы будет разводить? Какие, на хрен, адвокаты? Ты полицейского убила, друга моего, между прочим. Богу молись… какой там у тебя Бог? Аллах? Вот, молись Аллаху, чтобы выйти отсюда живой и здоровой. Тебя сейчас в камеру закроют и забудут на пару недель, что ты вообще есть. А потом строй из себя политзаключенную, если хочешь. А в камерах всякое бывает. Так что сдай своего подельника по хорошему, а я тебе чистосердечное оформлю в лучшем виде.
У Колчиной набухли губы, а глаза заволокло слезами.
— Что вы мне угрожаете?! — вскричала она. — У меня ребенок… Я никого не убивала! И коллегу вашего тоже! Я не знаю — слышите — не знаю мужчину, который был на лестнице! Он не ко мне шел!
— Что ты делала в квартире Панарина? — рявкнул Кирилл. — От кого пряталась?
Жанна всхлипнула.
— Да от вас! От кого еще? И квартира эта — моя, точнее, Элина.
— Чья? — не понял Кирилл.
— Эльмиры, — пояснила Жанна. — Дочери моей. Точнее, нашей с Олегом. Незадолго до смерти он переписал квартиру на Элечку.
— Чего вдруг? — ехидно спросил Кирилл, а Колчина вдруг вытаращила глаза, и охнула, словно поняла, что проболталась. Вильнув взглядом, она вытерла слезы, шмыгнула носом и уклончиво произнесла:
— Ну… Она все-таки его дочь. Я настояла, чтобы он оставил ей наследство.
Кирилл оскалился.
— А после этого ты его заказала? А что? Квартирка чудная. Я даже затрудняюсь предположить, сколько стоит такая. Элитный район, консьерж, виды из окна замечательные, переулок тихий… Сколько там квадратов? Четыреста? Пятьсот?
— Да нет же! — вскричала Жанна и даже попыталась вскочить, но под грозным взглядом Кирилла уселась на место. — Олег просто… просто… Он позаботился о дочери. Не хотел, чтобы в случае чего все досталось его белесой выдре!
— В случае чего, интересно? — нажал Кирилл. Покрасневшая от злости Жанна уселась на место.
— Ничего больше не скажу, — решительно произнесла она. — Зовите адвоката.
— Угу, — буркнул Кирилл. — Будет тебе адвокат, ванна, кофа и какава с чаем.
Дверь широко распахнулась, и в кабинет влетел Протасов. Бросив на Жанну холодный взгляд, он торопливо сунул руку Кириллу. Обменявшись рукопожатиями, Протасов сбросил куртку и презрительно спросил:
— Ну, что? Как успехи?
— Молчит, — пожал плечами Кирилл. — Невинная овечка.
— Все они невинные до поры до времени, — скривился Протасов. — А мы людей теряем из-за таких вот… — Он матюгнулся. — Кстати, машину нашли. И недалеко нашли. Лобовуха пробита, сидения в дырках, но крови нет. Даже странно, что тачку бросили, она вполне на ходу.
— А номера пробили? — встрепенулся Кирилл, краем глаза заметив, как подобралась Колчина.
— Обижаешь, — оскалился Протасов и сунул Кириллу бумажку. — И так все интересно получается. Машинка у нас зарегистрирована на Алексея Чебыкина, 1967 года рождения, проживающего — где бы ты думал? В Михайловке! А знаешь, кто такой Алексей Николаевич Чебыкин шесят седьмого года рождения? Это Леша Сизый, законник известный, пахан михайловских.
— О как, — удивился Кирилл и поглядел на съежившуюся Колчину.
— Что? — с вызовом спросила она. — Я впервые слышу о каком-то Сизом. И требую адвоката!
— Вызови ей адвоката, — приказал Протасов. — Я ее сам допрошу. Минимум, сопротивление припаяю, а там как карта ляжет. Соучастие в убийстве как пить дать. А там поглядим, будет ли Сизый свою кралю выручать.
Глава 23
Дом в Михайловке, куда предположительно перед смертью заходил Панарин, выглядел неприступной крепостью. Двухэтажное здание, обнесенное глухим забором из желтого кирпича, утыканное по периметру елками, скрывающими окна от посторонних взглядов, казалось недружелюбной пещерой людоеда. Походив вокруг, Никита вздохнул. Мысль просто надавить кнопку звонка на воротах улетучилась сразу. Создавалось впечатление, что дом живой, ну, или, по крайней мере, из каждого окна смотрит снайпер. Да и что можно было сказать михайловской братве? Как объяснить, что тут забыл городской журналист?
О чем спросить? Может, так: «Здравствуйте, не вы ли завалили Панарина, а если вы, то за что? И, пожалуйста, не частите, я еще диктофон не достал…» Никита еще раз глянул на темные
