Красиво и эффектно. Папа одобрил, ибо вышло стильно и «бохато». Ведь наш герой дал герб не на откуп, а сам рисовал. Благо «малевать» немного умел на уровне крепкого карандашного рисунка. Пришлось в детстве позаниматься – мама мечтала о том, чтобы он стал художником. Не срослось, а навык остался и не раз выручал его впоследствии.
Почему Ваня взял такой герб? Так это же символика Ланнистеров[63]. А ему эта выдуманная семейка очень импонировала, особенно Тайвен и Тиррион. Когда же здесь в XV веке он коснулся этого вопроса, то с удивлением узнал, что разного рода кошки были весьма популярны у славянских правителей. Тут и Великое княжество Владимирское, и Русское королевство Даниила Галицкого, и Богемское королевство, и Болгарское царство, и иные.
В общем, выступило воинство княжича. Под музыку. Все такие красивые. Но как только отошли подальше, то успокоились и перешли в нормальный походный режим – с боевым охранением и строгой маршевой дисциплиной.
Добрались до Твери, где Ваня погостил у своего двоюродного брата. Передохнули пару дней. И двинулись дальше – в земли Новгорода.
Понимая, что отец сюда скорее всего не дойдет и ему нужно будет выкручиваться самостоятельно, княжич действовал очень обходительно и осторожно. Подходил весь такой красивый при параде. И предлагал городку откупиться частью монетой, частью продовольствием и фуражом. Причем суммы назначал вполне разумные. Не слишком мало, но и не слишком тяжело. То есть в самый раз. А учитывая, что войск у него имелось достаточно для взятия приступом тех небольших крепостей, предложение его находило понимание и всемерную горячую поддержку.
Так что сейчас, наблюдая за тем, как его бойцы спешно разбивали лагерь возле Руссы, княжич был доволен собой. Это был его первый самостоятельный поход. И пока обошлось без серьезных косяков.
Он смог добраться к месту назначения гораздо скорее ожидаемого срока. Ваня ведь не постеснялся поспрашивать у знающих людей, сколько ему придется провести на марше. И все местные оценивали темп продвижения пехоты очень низко. А значит что? Правильно. Он имел существенный выигрыш по времени, ибо злоумышленники наверняка были такого же мнения о скоростных качествах пехоты.
Но главное заключалось в том, что он сохранил войско. Прежде всего посредством непрерывной войны с антисанитарией[64]. Что было непросто, хотя он и насаждал нужные порядки еще по казармам. Да и в бесконечных грабежах рать свою не сточил. А ведь мог. Вокруг было столько соблазнов. Грабь – не хочу. Отчего кое-кто из ратников конных ворчал. Не привыкли они к такому подходу. Да – взяли денег, корма и фуража откупом. Но ведь могли взять и больше. Чего скромничать-то? Они, верно, и думать не думали о том, что по этим землям в случае чего придется спешно отступать. И разорять их да настраивать супротив себя – глупо. А Ваня – думал. Он вообще каждый шаг старался продумывать очень глобально, благо времени в этом неторопливом мире хватало.
Глава 4
1471 год, 28 июня, река Шелонь
Стояние под Руссой было обыденным и довольно скучным. Поставив лагерь и организовав охранение, Ваня позволил своим людям отдохнуть и привести себя в порядок. Все-таки вон какое расстояние пришлось отмахать, а тут под боком и вода, и лес. Так что помылись-постирались в спокойном режиме. Даже гербовые узоры подновили, прокрасив по трафарету после стирки.
Княжич же все это время пытался разгадать замысел противника. Сжигание посадов в Руссе вряд ли было совпадением. Очень уж своевременно. Особенно в связи с тем, что отец по просьбе Вани не афишировал цель, которую ему надлежало разграбить. Дескать, чтобы народец не разбежался да ценности не растащил. Более того, даже стали говаривать о других местах – в стороне от Руссы.
Конечно, наш герой допускал, что данный инцидент мог быть чистой случайностью. Но в свете выявленной им сложной интриги огульно отмахиваться от подозрений было бы глупостью высшей степени.
Отдохнув и приведя войско в порядок, Ваня решил двигаться дальше. Логика его была проста. Если заговорщики слили информацию новгородцам, то нужно идти туда, где его не ждут. А если нет, если все не так плохо, как ему кажется, то было бы неплохо добыть какой-нибудь славы воинской. Не после простоя же подле сгоревшего городка домой воротиться? Княжич прекрасно понимал, что назначение на самостоятельное командование войском в столь юном возрасте – жест высокого доверия[65]. И его нужно оправдать. Для него самого, конечно, это все было глупостью, но местные думали в других парадигмах.
И вот возле реки Шелони к северо-западу от Руссы войско княжича встретило неприятеля – новгородцев. Много неприятеля. Слишком много. Они стояли лагерем и явно кого-то ждали в полном спокойствии. То есть все выглядело словно место общего сбора. Вон несколько крупных стругов у берега с запасами продовольствия и фуража. И неделю, и две этому войску тут можно было спокойно провести.
Передовой дозор московского войска вышел из леса на дорогу и сразу же отступил. Но и этого хватило, чтобы в лагере новгородцев все переполошилось. Слишком бросался в глаза желтый лев на красном фоне, что красовался у них на тряпках и щитах. Его явно узнали[66]. Когда же на опушку выехал сам княжич, его противники спешно седлали коней, надевали доспехи и самым лихорадочным образом готовились к бою.
– Иван Иванович, – тихо произнес Даниил Холмский. – Нужно уходить.
– Уходить?
– Да. Вон гляди, сколько их. Бросай этих пешцев и уходим с ратниками. Пока их резать будут – сможем оторваться.
Ваня внимательно посмотрел вдаль. Противников действительно было очень прилично. От полутора до двух тысяч. Все конные. Причем многие были в типичной для региона крупной клепаной чешуе.
– Хочешь – беги, – после долгой паузы ответил княжич.
– Что?
– На них и пехоты хватит, – буркнул Ваня и начал командовать.
Командир пехотинцев, находясь подле, был бледен, прекрасно осознавая свои перспективы. Когда же услышал слова княжича, вскинулся и с особым рвением кинулся выполнять его распоряжения. А Холмский замер с открытым ртом, не зная, что ответить своему командиру.
Пикинеры были взволнованы, если не сказать – перепуганы. Однако вбитые за почти год непрерывных, изнуряющих тренировок привычки сделали свое дело. Развертывались в боевой порядок они быстро, организованно и очень слаженно. Без толкотни и суеты. Стрелки не отставали. А вот артиллеристов лихорадило так, что из рук все сыпалось. Едва-едва справлялись вдвое, а то и втрое медленнее, чем во время тренировки.
Три минуты – и шестьсот пикинеров да двести
