Какое-то неясное движение почудилось над головой, и он припал к земле, подождал немного и снова поднял лицо, не выдержав неизвестности. Что-то легко коснулось щеки и тут же удалилось.
Мотылек, решил Женя. Если в этом туннеле водятся грунтовые рыбы, то почему бы не водиться и бабочкам? Превозмогая сомнения, он снова пополз. Это оказалось нелегко, силы довольно быстро иссякли. Парень обреченно думал о новом раунде беспамятства в сырости штрека, когда свет фонаря осветил стены, и фигурка девочки, глазастой разведчицы Маши, появилась впереди. Зубодробительно яркий после темного туннеля луч ослепил Женю.
– Он здесь! Здесь! Я его нашла! – закричала Маша.
Глава 3
Повелитель куропатов
– Хлебушка!
Жалобный стон за стенкой разбудил Женю. Последнее, что он запомнил перед тем, как позволил себе малодушно потерять сознание, – лицо Богдана в свете фонаря. Арсений обрадовался, что сталкер очнулся, поправил капельницу, и потревоженная игла отозвалась болью в руке.
– Ай да я! Откачал тебя.
– Что это? – пересохшие губы противно натянулись.
– Ну, наверное, мы смогли остановить течение лучевой болезни, – доктор не понял вопроса пациента и задумчиво почесал подбородок. – За последствия не ручаюсь, но точно не помрешь… Раз до сих пор не помер…
– За стенкой, – губы все-таки треснули, Женя не оценил неуклюжую шутку.
– Голод… – просто сказал врач, и его плечи поникли. Он вынул иглу, убрал капельницу, и когда возвратился с Богданом, Русаковым и незнакомцем, Евгений уже сидел на постели, ощупывал голову. Волосы вроде не выпадали.
Старшие товарищи обменялись с ним рукопожатиями, словно Жени не было всего пару часов, никто из них не проявил никаких эмоций. Собой они заполнили всю каморку.
– У нас проблемы! – начал Русаков. – Пришли к тебе, как к старшему, сейчас все расскажем.
– Как станцию захватили?
– На дурачка! – Богдан усмехнулся. – Мы увидели, как караван бандитов отправился с клетками на охоту, и постучались в герму сразу же. Чудики-часовые решили, что это возвратились свои, мол, что-то забыли. Открыли калитку чуть шире, чем следовало. Обошлось без стрельбы.
– Я все думал, почему Ганза поддержала блокаду? Оказывается, бандиты скооперировались с ганзейскими егерями, зверюг для цирка им перепродают. Но сейчас не все так хорошо, – комиссар торопился поделиться плохими новостями.
– Как меня нашли? – перебил его Женя.
– Она тебе сама расскажет, – Богдан развел руками и посмотрел на Русакова. – Удивительно!
– Бандиты вернулись и обложили станцию. И в туннелях, и на поверхности. Блокада. К ним еще подкрепление подошло.
– С Кожуховской?
– Угу. Все здешние станции так или иначе промышляют водой, на Автозаводской совсем чуть-чуть, на Кожуховской ухитряются продавать. Есть водоотводы грунтовых вод от туннелей в сторону реки. Вот тебя и нашли в том, где фильтр стоит.
– Хорошо! – Женя поднялся на ноги, в комнате стало еще теснее. – Я знаю, как накормить людей!
– А мы хотели обсудить, как будем прорываться.
– Ты умеешь превращать воду в вино? – впервые подал голос местный.
Это был старик. Если бы не злой взгляд из-под очков-консервов, его сухое лицо напоминало бы кулак. «Я ему не нравлюсь!» – понял Евгений, и ему захотелось огрызнуться, но он глубоко вздохнул.
– Накормим людей – прорваться станет легче.
Все помолчали.
– Я видел… – Женя прикинул в уме: «Одиннадцать в яме плюс четыре наверху минус два Алениных», – тринадцать человек. Сколько их на самом деле?
– Не меньше двадцати. Могли получить подкрепление с Кожуховской, – Русаков нахмурился. – Вожаком у них развенчанный вор, кличка – Воробей. Жесткий чувак.
– Такой маленький, пухленький, седина, как у воробья, торчит, с маленькими руками? Он их не знает, куда девать, и прикольно складывает на животике! – Богдан оживился. – Тогда я его встречал. На наших станциях. Тихо себя вел, паскуда.
– Воробей, говоришь? – смутная догадка заставила Женю сесть. – А ведь он тогда с нами ехал. С «Пятого года» на Беговую. Не знаю насчет трех, но двух исчезнувших девушек он точно видел.
– Думаешь, это он их украл? – Богдан помолчал. – Их как поперли с Новокузнецкой, он долго место себе искал. Пленные говорят, к фашистам стучался, прежде чем Автозаводскую захватить.
– У него… эта… все волосы на голове… словно ни разу не попадал под радиацию, – все рефлекторно потрогали себя за макушки – на месте ли остатки шевелюры? Даже Женя повторил этот жест.
Спустя несколько часов Евгений с Машей, по-детски хихикая, ловили кистеперых рыб, используя руки в качестве живца. Глупые рыбы, реагируя на тепло, впивались в них и оказывались в корзине.
– Мотылек! Ты так забавно хохочешь!
– Ты… – смех девочки как обрезало. – Ты разгадал меня? Мою тайну?
– Какую? – Женя сделал невинные глаза.
– Откуда ты знаешь мое прозвище?
– Мотылек? Догадался!
– А вдруг они радиоактивные? – спросила Маша, меняя тему разговора.
– У наших друзей в Городе Мастеров нет выбора. Если не смогут очистить, будут есть радиоактивных. Но все-таки? Что за секрет? Ты превращаешься в мотылька?
– Нет, – Маша наклонила голову и отодвинула прядь за ухом.
Женя увидел там сложившую крылышки моль.
– Когда я сплю – просыпается мотылек. Я вижу его глазами. Во сне. И пока я сплю, мотылек летает там, где мне нужно. Я потому и разведчик, что мотылек летает везде. Ну, почти везде. А когда возвращается – я просыпаюсь.
– Незаметный ночной мотылек… – задумчиво проговорил парень. – А ведь здорово!
Он поймал очередную рыбу и втиснул ее в уже наполненную корзину:
– Я цвета животных и людей вижу, у каждого он свой.
– А какой цвет у меня? Меня же две, – девочка хихикнула.
Женя напрягся, но не смог вспомнить ее цвет, смутился:
– Я это… Только на поверхности могу, чтобы свет был. Дневной или ночной.
Он завертел головой в поисках света.
И увидел его! Окошко слива в реку светилось чужой, неестественно серой аурой. Москва-река не светилась так, когда он наблюдал ее здесь в прошлый раз.
– Человек!
Сталкеру захотелось броситься туда, но все, кто был вооружен в этой экспедиции, уже ушли, оставив молодых одних. Соваться без оружия наружу было слишком рискованно.
– Уходим! Быстрее! – Женя схватил полную корзину обеими руками и энергично пополз, распахивая коленями борозды в песке.
Мотылек оставалась спокойной, как слон.
– Это ж, наверное, так красиво, – с завистью сказала она. – Видеть картины, которые рисует жизнь.
– Да. Но эти картины живые, они не всегда приятные. И они… проходят…
– Ты что, совсем не боишься? – Женя подал корзину наверх и подсадил Машу. Это был жест ухаживания, потому что ловкая и подвижная девочка не нуждалась в его поддержке. Она поняла это и ответила уже сверху:
– С тобой – не боюсь!
Глаза Маши блеснули совсем не детским
