— Ну, здравствуйте! Вы, если не ошибаюсь, Алена? А меня знаете?
Алена с трудом скрыла свое изумление и, стараясь не выдавать волнение, ответила:
— Да, знаю, вы жена Романа Олеговича, только я не знаю, как вас зовут.
— Зовите Анной Александровной. Вот, разминулась с мужем. У вас, смотрю с отработкой рабочего времени вольготно?
Алена ответила, типа "по разному бывает". Сама она лихорадочно придумывала повод, как бы пораньше выйти из машину. Ляпнула, что до города, теперь надо поддерживать светский разговор минут пятнадцать хотя бы. "Интересно, откуда она меня знает? Неужели она…знает? Да нет, откуда? А почему "да нет"? Очень даже может "да".
— А вы наверное, ломаете голову, откуда я вас знаю? А угадайте!
— Сразу сдаюсь!
— Экая вы неазартная. Я работаю в областной, запомнила вас, когда вы там охраняли роженицу- шизофреничку и бунт устроили. Я не перепутала? Так вот вы какая! То-то Рома не спешит возвращаться в свой диспансер. Как он себя ведет у вас, достойно?
Алена пыталась сообразить — над ней просто подшучивают или намекают. Она сжалась в тревожном ожидании дальнейшего развития разговора.
— Да вы не нервничайте, я дама не ревнивая. Да и Ромашка, он у меня ручной, к дому привязанный. Так что, если загуляет, домой все равно вернется.
Как это часто бывало у Алены, тревога и растерянность быстро сменилась злостью.
"Какого черта она со мной говорит в таком тоне? Издевается и провоцирует меня?"
— А знаете, Анна Александровна, мне кажется, что вы свои…э…комментарии направляете не по тому адресу. И передавать кому-либо наш разговор я не намерена.
— У, вы какая! Теперь я верю, что вы смогли отбрить нашего главного. Вам кстати, куда? Я еду в центр.
Алена назвала ближайшую остановку троллейбуса. Обменявшись парою незначащих фраз они доехали до нужного места и Алена вышла.
Ромчик позвонил на следующий день:
— Ты с ума сошла совсем? Что ты наплела моей жене?
— Ты о чем? Что значит наплела?
— А кто намекнул, что ее ревность не по адресу?
— Твоя женушка так шутить изволила, дескать, медсестры слишком красивые, типа меня. Но тебя назвала ручным и домашним. Что ты в гнездышко всегда возвращаешься.
— Ну, я не знаю, кто из вас и что говорил, но жена считает, что ты на кого-то намекала! К Дашке что-ли ревнуешь?
Алена поначалу обрадовалась звонку — наконец-то они поговорят, может договорятся, наконец-то, о встрече. А тут на тебе, он ее еще в чем-то обвиняет.
И Алена вновь озлобилась:
— Я смотрю, ты дорогой, в трех бабах запутался. Распутаешься — звони!
Бросила трубку и тут спохватилась: "Дура, что я наделала! Что нельзя было до чего-то договориться? Ах да, я у нас гордая! И что мы собираемся делать теперь? Ждать как Ярославна князя ждала? Терпеть и страдать дальше?"
В таких душевных мучениях и терзаниях прошло еще несколько дней.
Прошел слух, что Ромчик возвращается в свой диспансер, у них там тоже образовался напряг с докторами, а на его место пришлют интерна.
В общем, Алена выбрала момент и позвонила Ромчику сама. Вопреки ее опасениям он был спокоен и никаких упреков относительно звонка не высказал.
— Извини, я погорячилась. Хотелось бы встретиться, пообщаться.
— Извини и ты, встречаться в ближайшее время не могу.
— Ближайшее время это сколько?
— Я не знаю. Надо сделать паузу. До лучших времен. У нас ведь свободные отношения? Будь свободна. Если у меня будет получаться, я тебя найду.
— А если не будет получаться?
— Слушай, давай не будем нагнетать! Все меняется в этой жизни…
— Я правильно поняла — мы расстаемся?
— Ну, можно и так. Хотя, ты знаешь мое любимой выражение: никогда не говори никогда.
— Да… Тогда прощай…
— До свидания, еще увидимся на работе!
Алена прорыдала весь день. Никита перепугался, вернувшись из школы и увидев мать, опухшую от слез. В очередной раз оправдалась болезнью. И болезнь тут же откликнулась: снова усилились боли, снова стала плохо спать.
Пыталась отвлечься, вернулась было к рисованию. Но ничего не получалось, все валилось из рук. Идти повторно за советом к Вась-Васю не хотелось. Самой возобновить прием успокаивающих и снотворных она не рискнула. Временами, когда оставалась дома одна, давала волю слезам. Выплакавшись, становилось легче. Любые воспоминания, мысли о Ромчике, саднили душу. Но постепенно становилось легче. Раньше ее больше беспокоили тревога, страх перед разоблачением, грядущими неприятностями вперемешку с надеждами и мечтами, то теперь весь прежний спектр волнений и переживаний сводился к тупой безысходности. Если раньше ей трудно было работать, то теперь работа отвлекала, она окуналась в производственные проблемы, как в свои собственные, стремилась к какой-то доскональности, даже там, где это было бессмысленно.
Отделение жило своей жизнью, прежние сплетни уже никого не интересовали, поскольку появлялись новые. Кто-то собирался на пенсию, кто-то замуж. Весна перевалила через середину и устремилась к лету. Не за горами был сезон отпусков и те, кто хотел изменить сроки, начинали поиски желающих поменяться. Полина опять отстранилась от нее, она была занята очередным выяснением отношением с Лешиком. Судя по некоторым симптомам, там дело шло если не к сожительству, то к чему-то долгоиграющему.
Старшая, готовясь к отпускной кампании начала кроить график и сделала Алене стыковой смену Алки. После тех наездов Алена старалась избегать общества Алки, как, кстати, и большинство других сотрудниц из- за почти постоянного плохого настроения у нее: то на поддатии, то с бодуна. Но последнее время Алка то ли совсем не пила, то ли пила так, чтобы это было незаметно. График дежурной медсестры — день- ночь, три дня дома позволяли и пить и работать. Как-то, сменившись, Алка задержалась в сестринской и начала разговор:
— Слышь, Алена, ты не дуйся на меня. Ну что делать, раз уж я такая языкатая. На деле я тебе зла не желаю. Знаешь, что я хочу сказать: нас в отделение двое умных — ты да я. Ну, может еще старшая, но она, скорее просто хитрая. Поэтому нам хуже всех. Ты не смейся, дескать, у меня "манька величавая". Сравни себя и кого-нибудь из сестер, да хоть Полину, подругу твою. Как они живут- пожрать, поспать, потрахаться. И чтоб не хуже, чем у других. Книжек не читают, музыка — шансон и Аня Лорак. От силы, может кто-то рукоделием занимается. Не подумай, я не говорю, что они хуже нас, я уж точно их хуже. Но умнее. Для нас с тобой эта беда. Мы не на своем месте. Нам другим чем-то заниматься нужно и с другими людьми общаться. Но в жизни не всегда правильно получается. Что, среди наших врачей и начальников нет дураков? Есть,
