Она испугалась, представила себя в палате, в больничном халате. В свое отделение ее, наверное, не положат, а в другом отделении она точно станет обьектом любопытства местного персонала, а то и насмешек.
Следующим ударом был удар по самолюбию. В кои-то веки Алене понадобилось зайти в кабинет Ромчика. Собственно ее туда послала старшая чтобы найти в "этом бардаке, наконец историю имярек". Алена послушно пошла выполнять указание. Дарья, как обычно, сидела у Ромчика. Они оживленно о чем-то болтали. Алена заявила о цели своего прихода. Ромчик небрежно кивнул на стопку историй болезни на столе, — дескать, ищи. Как назло, нужной истории не было. Ромчик и Дарья обсуждали какие-то врачебные новости, как кто-то норовит то ли ехать, то ли не ехать куда-то то ли на конференцию, то ли на курсы.
Алена уже дважды безрезультатно перебрала всю стопку. Она заметила еще одну кучу историй на подоконнике.
Извинившись, вознамерилась пересмотреть истории на подоконнике. И тут Дарья ее спросила:
— А скажите, вот так, по честному, вам любопытно знать, о чем говорят между собой врачи?
Алена обернулась. Ромчик сидел за столом с растерянной улыбкой на лице, потупив взгляд. Дарья вольготно развалилась в гостевом кресле, закинув ногу за ногу, демонстрируя колено и полбедра. Она глядела на Алену с улыбкой, которую можно была назвать приветливой, но в данном контексте Алена видела ее издевательской. Она вскипела бешенством.
— А вам?
— В смысле? — Но тут до Дарьи дошел намек, что ее врачом не считают. Она покраснела. — Я медицинский психолог, как и врач, специалист в области психического здоровья!
— Ну, что ж, как специалисту в области психического здоровья, могу вам сказать, что знаю, о чем говорят врачи.
— Да? Это интересно! И что же вы знаете?
— Например, в данный момент они просто пи. дЯт ни о чем и мешают медсестре найти их же врачебный документ.
Тут на глаза Алене, наконец-то, попала нужная история болезни, она ее схватила и молча, ни на кого не глядя, выскочила из кабинета. Проходя мимо зеркала увидела свое бледное, искаженное гримасой злобы лицо. "А может вернуться и добавить ей по морде?", уже успокаиваясь, подумала Алена.
"Неужели и после этого случая он не позвонит?" Не позвонил.
Спать удавалось только со снотворным. Боли внизу живота повторялись с пугающей регулярностью. Деньги растекались, как сухой песок между пальцами. Работа превратилась в подобие каторги. Если раньше Алене любопытно было, что происходит в отделении, вызывали интерес разные необычные случаи проявлений болезни, то теперь она тупо ждала конца смены, формально выполняя необходимый минимум работы. Еженедельная уборка в доме превратилась в редкое явление, — как себя успокаивала Алена: "по мере необходимости". Дома она все меньше и меньше общалась с сыном, перестала следить за его успехами в учебе. Никита стал чаще проявлять желание пообщаться с отцом, задерживался у него дольше обычного.
Алена стала привыкать к тяжелому по началу состоянию лекарственной заторможенности. Теперь ей даже нравилась сонливость, когда она могла присесть где-нибудь на кухне и за пару минут успеть увидеть какой-нибудь сон.
Полина вызвала Алену на "серьезный разговор". Традиционно разговаривали за "чаем с тортиком" в кафешке в "городке".
— Значит, так, подруга! Я не знаю, какие у тебя там сейчас проблемы с гинекологией, но на "колеса" ты присела! И это вижу не одна я. Так что, давай рассказывай!
Алена попыталась увильнуть от темы, но Полина проявила не свойственную ей настойчивость:
— Ты не уворачивайся. Я даже знаю, у кого ты сомнекс** выменивала. Я не первый день в дурдоме работаю, — что я не вижу, когда человек под психотропными находится? Давай, давай, исповедуйся. Я не допущу, чтобы моя подруга стала наркоманкой!
Пришлось Алене поведать про свой способ лечения бессонницы.
Полина призадумалась.
— Тебе надо с кем-то из докторов поговорить. Может, все же, с Ромчиком? Не, не хочешь? Боишься, что опять жалеть полезет? А поговори с Вась-Васем! Он все равно все видит. Старый хрен, как рентгенолог, насквозь нас видит, ничего не спрячешь. Знаешь, лучше сама первая сходи, а вдруг он тебя засек, или старшая заложила, все равно вызовет. Я ж говорю, заметно очень, что ты что-то пьешь, в смысле психотпропное.
Пошли к заведующему вдвоем, Полина в качестве группы поддержки довела подругу до двери кабинета.
Алена рассказала заву о своих проблемах, исключая, разумеется Ромчикову тему.
Вась-Вась задумался. Задал пару уточняющих вопросов. Еще помолчал. Наконец начал говорить:
— Ситуация, довольно сложная. Знаю, гормональные нарушения у женщин лечатся плохо. А здесь сложился порочный круг — боль порождает бессонницу, астенизирует нервную систему. Надо убирать боль. А как? Постоянно принимать обезболивающие нельзя, глушить симптоматику психотпропными — ну это вы на себе уже испытали. Ладно, сейчас, что-нибудь придумаю.
Он взял лист бумаги и начал что-то писать, временами надолго задумываясь, зачеркивая написанное. Взял другой лист, написал набело.
— Вот вам назначения. Придется сделать несколько капельниц. Скажите старшей медсестре, что я разрешил сделать капельницы у нас, что это назначения гинеколога. Дальше все строго по схеме, выйти должны на вот эти препараты, будет вам, как поддерживающее лечение, месяца на два или пока беспокоят боли.
Алена аккуратно сложила листок, засунула в карман и, бормоча слова благодарности вышла из кабинета. Полина вертелась неподалеку, подскочила к ней:
— Ну, как?
— Все нормально, расписал лечение.
— Вот видишь, а ты боялась!
Алена печально посмотрела на подругу и спросила:
— А помнишь, мы его козлом называли? Старым.
Полина смутилась, взяла Алену под руку, потащила ее по коридору и быстро нашла оправдание:
— А хороший врач не может быть хорошим козлом? Что делать, если мы живем в стране козлов.
И они дружно рассмеялись.
После капельниц Алене полегчало, даже боли ушли куда-то вглубь живота, лишь иногда, как побитые собаки, тихонько рычали оттуда.
Но моральные муки оставались прежними. Ромчик упорно молчал, не звонил. Дарья захаживала к нему, но реже.
Алена вновь мучилась неопределенностью. Иногда ей казалось, что она ненавидит Ромчика и злорадно придумывала для него всякие неприятности. Все же, чаще она откровенно тосковала по его ласкам.
Как-то раз у нее был укороченный день и она в хорошем настроении спешила на автобусную остановку. Ее обогнала автомашина и остановилась. Дверь с пассажирской стороны открылась и женский голос спросил:
— Вы из "тринадцатого", если в сторону центра, садитесь подвезу.
Алене поначалу показалось, что за рулем кто-то из родственников больных, и она без размышлений села в машину.
