Нет, отозвалась интуиция, нет. Это посторонняя информация.
Значит, Ричард, подумал Дин, значит, где-то утечка размером с Ниагарский водопад. Мать их за ногу, да скольких же наших купил этот дьявольский чернокнижник?
Нет, отреагировала интуиция, это не утечка.
А что же тогда?
Но интуиция молчала. Ребята, на Тратере происходит что-то неслыханное, подумал Дин и отхлебнул аквитанского вина. Оно и впрямь оказалось очень недурным.
– Герцог, ваше вино и салаты превыше всех похвал. Но поскольку наша беседа явно принимает политическую окраску, я считаю нужным сделать политическое заявление.
Олбэни ободряюще улыбнулся и поднял бокал. Ей-богу, мне нравится этот парень, мелькнуло в голове у Диноэла, да как же она с ним жила?
– Для меня, разумеется, не секрет, – виртуозно изображая подавленное смущение, начал Диноэл, – как в Англии относятся к представителям земной администрации. Во избежание недоразумений я хотел бы заверить вас в своей полнейшей лояльности. Тратерский карантин я всегда считал позором, и по мере сил…
Неожиданная смена темы всегда была излюбленным приемом Диноэла, но с этим странным герцогом все шло не по правилам – Корнуолл, не дав ему договорить, умоляюще протянул руку, делая движения, будто поглаживал невидимую лошадь.
– Конечно, друг мой, конечно! – воскликнул Олбэни. – Всем известны ваши заслуги, все мы ценим ваши усилия по смягчению режима, его величество много раз говорил мне, что если бы не вы…
Скомкав финал – «но я чиновник да плюс еще и солдат…» – Дин подумал: «А может быть, он все-таки надо мной издевается? Вот хорош я буду! Ладно, была не была, запускаем слоновый патрон».
– Есть и еще один повод… Неужели это крабы? Ваша супруга просит у вас развода, и я – непосредственная причина этого… Я готов…
Но Корнуолл вновь не дал ему договорить.
– Да, да, – кивнул он, – я в курсе. Сэр Диноэл, у меня к вам будет одна просьба. Постарайтесь удерживать Анну от политических игр – это не для нее и, боюсь, может плохо кончиться.
Дин некоторое время молчал, свесив голову набок и глядя в пространство, потом сказал:
– Вы знаете, герцог, я очень рад нашему знакомству. Скажу больше, я счастлив.
В этот момент перед ними возник слуга с длинным конвертом на подносе и словами: «Гонец из Лондона».
– Накормить, я сейчас спущусь – прошу великодушно извинить, сэр Диноэл, – сказал Олбэни, с хрустом ломая красную амебу королевской печати. – О! Как мы все хотели этого избежать!
– Французы?
– Да, и еще Нортумберленд – северяне взялись за оружие, Фридрих открыл границы для прохода войск… Война, сэр Диноэл… Но каков граф Эдмонд! Безумец! Как тут не вспомнить Нортумберленда-старшего – да, он был враг, но как его все уважали, достойнейший человек, лучший глава Тайной Палаты за всю историю. Я несколько раз присутствовал при их беседах с королем, уверяю вас, это было незабываемое зрелище. И вот его сын… В какие времена мы с вами живем, сэр Диноэл! Но вам, как я понимаю, тоже придется участвовать?
– Да, скорее всего, меня тоже поджидает депеша.
– В таком случае предлагаю вам свою военную палатку. Выступите под знаменами Корнуолла – это почетно, и мы сможем продолжить нашу беседу.
– Глубоко признателен и с восторгом соглашаюсь.
– Чудесно. В таком случае вам нет нужды возвращаться в Лондон.
* * *Через неделю они беседовали уже иначе. Страшнейший туман, валуны, река, лошади по колено в воде.
– Бен, они не приедут, – говорил Диноэл, приникнув к тепловизору – устройству на Тратере строжайше запрещенному. – Мой конь промерз и пляшет джигу, да и у меня зуб на зуб не попадает, самое время уносить ноги!
– Нет, нет, подождем еще, я уверен, – отвечал герцог Олбэни, тоже не отрываясь от бинокля. – Постойте, я кого-то вижу!
– Да, мать их за ногу, и я тоже… Но погодите, это не Жоффруа, это люди Эдмонда! Прах дери, а вот и он сам!
Олбэни сокрушенно покачал головой:
– Друг мой, я замечаю у вас пристрастие к сильным выражениям. На войне это дурной вкус, уверяю вас. Постарайтесь избегать.
– Минуту, Бен, вы что, собираетесь к ним ехать?
– Разумеется.
– Это безумие. После вчерашнего разгрома им терять нечего, подумайте!
– Именно потому, что его французские надежды рухнули, граф будет с нами особенно любезен. В конце концов, он все же Нортумберленд, хотя и паршивая овца. Вы сейчас сами убедитесь.
– Да куда… Ладно, ладно, только из любви к вашим рыбным салатам… Бен, если придется открыть стрельбу, объясните Ричарду, что мне пришлось это сделать единственно радея о благе Корнуолла!
Олбэни засмеялся:
– Вот видите, Диноэл, вы уже становитесь патриотом Бристоля!
– Тут еще не тем станешь… Бен, да возьмите левей, куда вас черт понес на самые камни, лошади ноги переломаете, и сами в воду загремите!
* * *В итоге долгожданный развод все же состоялся, и Олбэни Корнуолльский вновь стал одним из самых завидных женихов Великобритании, а Диноэл призадумался о роли формальностей в эмоциональной жизни человека.
С Анной они прожили в общей сложности три года, учитывая всевозможные съезды и разъезды. Хонни на удивление легко влилась в его команду – она быстро вошла в курс дела, вместе они помотались по экспедициям – и по Тратере, и по некоторым другим, порой довольно каверзным местам, и все шло как будто бы совсем неплохо, пока театрально-лидерская натура Анны снова не дала о себе знать. После неудачи с Олбэни Хонни сменила тактику и приступила к воспитанию Диноэла, несколько сузив диапазон педагогического фронта и сделав ныне упор на духовные ценности, дабы из такого сырого и неподатливого материала, как мужчина, соорудить нечто достойное стоять у подножия ее алтаря. И Дин, наверное, какое-то время еще потерпел бы надрывно-высокопарные лекции о собственном несовершенстве, но беда в том, что Анна для своих наставлений выбрала уж очень неподходящий момент.
Послевоенные депрессии у него понемногу закончились, а программа «Джадж Спектр», напротив, успешно набирала обороты. В Институт вернулся Скиф, да и новый молодой директор Айвен Тью тоже постоянно требовал присутствия контактера то здесь, то там – жизнь кипела, и надо было делать дела. С другой стороны, пышные прелести Анны успели Дину порядком надоесть, все ужимки и трюки он уже знал наизусть, а идея стать апостолом – пусть даже и первым – Культа Божественной Анны – его мало привлекала. Искать духовного гуру, если вдруг и придет такая нужда, он собирался уж никак не в салонах Челси.
Этого оказалось больше чем достаточно. Как только Хонни уразумела свое утилитарное назначение в жизни Диноэла, она мгновенно собрала вещи и была такова, не дожидаясь, скажем, нежного совета в стиле: «Побереги эту бредятину для других слабоумных идиотов».
Несколько сбитая с толку, Анна, следуя по стопам матери, вернулась в ряды Северной оппозиции. Тут она попробовала заняться образованием главаря мятежников графа Эдмонда, но тот
