– Может, и нет, – угрюмо кивнул Дин. – Дай-то бог. Но уж очень хочется убедиться.
– Боже мой, Олбэни был прав – вы в самом деле хотите спасти Вселенную?
– Дорогая Мэриэтт, я не клинический идиот, я не собираюсь повернуть историю вспять. Но знаете, в одной дурацкой сказке дракон говорит: «Настоящая война начинается вдруг». Глупый дракон, тупой. Война начинается постепенно, шаг за шагом, и шаги эти делают разные люди, в разных странах, порой совершенно независимо друг от друга, просто все замечают лишь самый последний, самый эффектный шаг, но он всегда уже далеко за красной чертой и на самом деле мало что решает. Вот я хочу остановить человека, который заварил эту кашу и тем сделал еще один шаг к войне. А где-то еще кто-то, может быть, остановит другого человека и тоже отодвинет наступление войны – хотя бы тоже на шаг. А там, глядишь, и пронесет. Не выйдет у меня – пусть так, зато умру с чистой совестью.
– Вы думаете, будет война?
– Понятия не имею. Может, и не война, но что-то немногим лучше. Я только знаю, что открывать ящик Пандоры – занятие гнилое и рискованное.
С Твидла задувал холодный ветер, из-за парапета набережной было видно, как за причалом у моста на высокой волне пляшут лодки, полнеба перекрывала темно-серая громада Арсенала, и какая-то посудина, кренясь, выходила из-за стрелки острова Касл.
– Так что же такое тут у нас происходит?
– Дорого я бы дал, чтобы понять, что тут у нас происходит.
– Так вы боитесь неизвестно чего?
– Я боюсь несанкционированного Контакта. Мэриэтт, поймите меня правильно. Я не бюрократ, не враг Тратеры и Англии, я всегда был против Карантина, и вам это прекрасно известно. Но…
– Обязательно есть «но».
– Да. Но есть Протокол Контакта. Это инструкция по технике безопасности. А такие инструкции – еще одна банальность – писаны кровью. И я, как специалист, могу вам подтвердить – каждое слово Протокола оплачено жизнями людей, и погибли эти люди при обстоятельствах, которых лучше не знать – на несколько лет сна лишитесь. Пусть даже и не будет войны, все равно – Англия может устроить такой тарарам и блины на весь мир, что никому мало не покажется.
Диноэл помолчал.
– Простите, я что-то распалился. Но все же закончу. Я уже сказал – есть пикантная деталь. К этим знаниям – а уж поверьте моему опыту, это или оружие, или что-то связанное с оружием – тянется человек, который сейчас, когда угроза новой заварухи не шутка и не гипотеза, рвется к власти. Мне как-то не по душе подобное сочетание, я своими глазами видел, чем это кончается.
– И кто же этот человек?
– Он не спешит мне представиться… Может быть, вы мне назовете его имя? Мэриэтт, этот разговор все равно рано или поздно состоялся бы. Вы скажете, что не в курсе тех дел, что заворачивает тут сейчас ваш дедушка? Вы не слышали, что Карантину конец? Вам не приходило в голову, какую цену заплатил ваш дедушка, чтобы ввести зет-куб?
Диноэл дал волю раздражению, совершенно упустив из виду весьма и весьма немаловажный фактор: гнев ему необычайно шел. Да-с, дивно хорош становился бывший начальник отдела «Спектр» в ярости, его обаяние, и без того неотразимое, подскакивало в такие минуты до гипнотических концентраций, оно облаком окутало Мэриэтт и проникло во все ее поры, словно нервно-паралитический газ RH.
Если тогда, во время обеда, Мэриэтт поразили губы Диноэла, то теперь она, словно завороженная, смотрела на его брови – черные, густые, безупречно правильной формы, с редкими штрихами седины, в крутом изломе праведного возмущения… ай-ай-ай! Впервые в жизни Мэриэтт столкнулась с такой открытой, грубой и даже опасной мужественностью. Кипящая волна Диноэлова темперамента окатила девушку, и в ее накале начали стремительно испаряться и таять мечты о сонной, уютной заводи по имени Олбэни Корнуолльский.
Ко всему прочему, нежданная злость Диноэла задела в душе Мэриэтт еще одну струну, о которой контактер даже не подозревал. Мало того что в этом человеке энергии, как в вулкане, он еще и совершенно независим! Ведь и Корнуолл, и все прочие поклонники Мэриэтт, числом легион, были, как ни крути, слугами, покорными исполнителями воли Ричарда, круг их самостоятельности был жестко очерчен монаршей рукой – увы, величайшей духовной свободы своего жениха, рожденной философским подходом к жизни, девушка не оценила. А этому неукротимому черт не брат и начальство не указ, он сам для себя устанавливает законы и справедливость – вон у него из-под плаща выглядывает рукоять с кольцом. На Мэриэтт неожиданно, на четверть секунды, дохнуло жаром и смрадом другого мира. Вот оно, перед ней, дитя этого мира, опаленное его беспощадными ветрами, он весь инструмент выживания, защиты и нападения в каждую минуту, у него мозги закручены и взведены как курок, он чужак в любом обществе, он видит все вокруг совершенно иначе, и его это совершенно не волнует, хорошо, еще может разговаривать по-человечески, вот кошмар-то…
– Вы что, вообще никогда не расстаетесь с оружием? – спросила она.
– Привычка. Как сказал, уже не помню кто и где, это просто часть моей одежды.
Далекий призрак Салли вдруг кивнул Мэриэтт. Да, Салли тоже был свободен, как ветер, но он был нежен и романтичен, а из Дина через край хлестала грубая сила – вон как сжал ей плечо своей лапищей. Но голос внутри Мэриэтт вдруг с жадностью сказал этой силе: «Схвати меня! Растерзай меня!» – и Мэриэтт пришла в ужас. «Да, – честно сказала она себе, – я хочу, чтобы эти вот ручищи меня обняли, и они нигде не встретят отказа, а я сама запущу пальцы вот в эту жесткую гриву». Ай-ай-ай! Мир ее убежища, вся ее система самозащиты и обороны рассыпались под натиском агрессии, явившейся из краев, о которых она так старательно пыталась забыть! «Пропадаешь, моя милая», – печально и отстраненно подумала она.
– Почему я должна вам отвечать? – возмутилась Мэриэтт. – Вы представитель оккупационных властей, вы заперли в клетку целую планету своих соотечественников и обращаетесь с ними по-свински… И еще в каких-то гадостях обвиняете моего дедушку!
– А мы давно с ним знакомы. Он продавал свои секреты Кромвелю – человеку, страшнее которого на свете нет, Фонде, у которой руки не то что по локоть в крови, а она вся в крови по ноздри, еще черт-те кому, а теперь, похоже, затевает еще более сногсшибательный фортель… Вы уверены, что хорошо его знаете? Несанкционированный контакт, о котором я вам толкую, здесь идет давным-давно, творятся вещи, от которых в глазах темнеет, но перекуры у бочки с порохом всегда кончаются вполне определенным образом…
– И все равно я ничего об этом
