В целом к этому я уже привыкла, но что меня действительно изумило — это присутствие за столом Делоры. Я просто не поверила себе, когда увидела ее по правую руку от меня. Девушка выглядела ужасно, но все же лучше, чем в то время, когда бесчувственно лежала в своей комнате. Она была такой же бледной и безучастной ко всему, как и прочие, но само ее присутствие послужило мне огромной поддержкой.
Вероятно, дело было в приближающемся ритуале, до которого осталось всего пять дней. Кругу не был нужен живой труп, и Делору, насколько это требовалось, привели в чувство, сравняв со всеми остальными. Угрозы она больше не представляла, и держать ее взаперти было ни к чему.
Но самое главное, что поддерживало меня и не давало сорваться, — это осознание того, что сегодня произойдет. Обменявшись со мной взглядом, Габи едва заметно кивнула, и я мысленно с облегчением выдохнула, понимая, что ей удалось добавить переданный Кираном нейтрализатор в одно из блюд.
Дженкинс был предельно услужлив, подавая к столу искусно приготовленную Джиной еду. Сегодня нас угощали сырным суфле, запеченной с яблоками свининой и рагу из крольчатины. Чечевичный суп с бараньими ребрышками и колбаски с пюре также входили в праздничное меню, а на десерт каждой девушке подали порционные шоколадные тортики.
Насколько я могла судить, нейтрализатор Габи добавила в рагу, потому что именно с ним проделать это было проще всего. Внимательно наблюдая за девушками, я отметила, что каждая из них съела свою порцию до конца. Теперь даже выпитый за десертом чай не мог на них воздействовать.
Не могло не радовать и отсутствие Виктора. Прислуги на этот раз за столом тоже не было, как и Кирана.
Однако чем ближе становился вечер, тем больше я нервничала. Мне казалось, я сумела морально подготовиться к обряду, но все мое естество до сих пор этому противилось. Я чувствовала, что его суть — такая же тьма, как и многие другие пережитки колдовского прошлого.
Когда праздничный ужин был закончен, началась подготовка к традиционному обряду с купанием. Оливия и Фиона под руководством миссис Эртон вынесли на улицу ту же ванну, в которой месяц назад лежала Кэсси. Оставив горничных дальше управляться самим, экономка отвела меня в одну из гостиных первого этажа, где я должна была переодеться.
Медленно расстегивая крючки на моем платье, она произнесла:
— Мне жаль, но уже ничего не изменить. Боюсь, это ваш последний день рождения, леди Кендол.
Я сжала кулаки, до боли впившись ногтями в ладони, и сделала вид, что не слышала. Спокойно стояла, позволяя экономке переодевать меня, и сосредотачивалась на мыслях о предстоящем побеге. Минувшим вечером Киран посетил каждую из девушек и рассказал, что им следует делать. Ответить они, естественно, не могли, но его слова должны были услышать и понять.
Словно обуреваемая недобрым предчувствием, погода переменилась. За окном резко потемнело, усилился ветер, а отдаленные раскаты грома предвещали скорую грозу.
Никогда переодевание не вызывало у меня никаких особенных чувств и воспринималось как нечто привычное. Но сейчас, оказавшись обнаженной среди этой темной, покрытой налетом времени комнаты, перед глазами экономки, я чувствовала себя как никогда беззащитной. Тем не менее виду не подала и продолжала стоять, подняв голову и расправив плечи, пока миссис Эртон не надела на меня свободную белую сорочку.
Неспешно, одну за другой, она достала из моих волос шпильки, и черные пряди свободно заструились по спине. Босые ступни замерзли от прикосновения к холодному полу, и пока мы шли на улицу, я едва сдерживала желание поежиться и обхватить себя руками.
Снова вспоминая детскую сказку о принцессе, сохраняла лицо и не позволяла ни единой эмоции на нем отразиться. Никто не узнает, что мне страшно и холодно, никто не поймет, как трепещет душа и как болезненно сжимается сердце.
Белая ванна на изящных, немного поцарапанных ножках стояла рядом с кустами роз. Алые лепестки покоились на поверхности воды, душисто пахнущей ароматными маслами. Пламя свечей, что окружали эту импровизированную купальню, подрагивало от порывов усиливающегося ветра, но не гасло.
— Прошу, леди Кендол, — произнесла экономка, указав на ванну.
Помедлив не дольше пары секунд, я встала на лежащий около нее деревянный брусок, а после шагнула в горячую воду. Немного постояла и плавно опустилась всем телом, оставив на поверхности лишь голову.
«Только не думать… — отчаянно крутилась в сознании одна и та же мысль. — Не думать о том, что происходит. Я всего лишь принимаю ванну…»
Тучи сгущались, гром гремел уже ближе, словно природа в самом деле реагировала на совершаемый обряд. Стоящие поблизости девушки были привычно молчаливы, их глаза — пусты, и я старалась отрешиться от их присутствия. Воспринимать все так, словно нахожусь здесь одна.
Собираясь закрыть глаза, я внезапно наткнулась на пристальный, прожигающий насквозь взгляд. Неподалеку, прямо напротив меня стоял Виктор, мрачно взирающий на разворачивающееся действо.
— Боже, — беззвучно прошептала я и смежила веки, оказавшись в полной темноте.
Слова экономки, что зазвучали через несколько мгновений, вызвали по коже мелкую дрожь, которой не могла воспрепятствовать даже горячая вода. Подобно тяжелым камням, они падали на меня, придавливали и мешали размеренно дышать.
Неужели кто-то действительно считал такой обряд благим? Неужели никто и никогда не чувствовал, насколько он напитан губительной, лишающей воли тьмой?
Страх и отчаяние, преследовавшие меня больше месяца, желали захватить полную власть. Мои личные змеи вернулись — они шипели и надувались, с каждым произнесенным миссис Эртон словом становясь все больше.
В какой-то миг звучащие отрывистые фразы разбавил стук капель — начался дождь. Я не знала, сколько времени прошло и как долго еще предстояло находиться в воде, но чувствовала, что еще немного — и просто не выдержу.
Должно быть, каждому отмерено вынести ровно столько, сколько он способен вынести. Потому что в самый отчаянный момент, когда я была готова кричать от ужаса и бессилия, все прекратилось.
Голос экономки затих, и я медленно,
