Оказавшись на поверхности, мы позволили себе отдохнуть и, присев, тяжело привалились к толстому стволу ивы. Над Сторм-Деллом повисла беспроглядная ночь, накрапывал мелкий дождь, а стоящая на мосту графиня бросала крошки таким же призрачным лебедям. Я смотрела на это материализовавшееся воспоминание, и оно не виделось мне чем-то ужасным. То не было черной магией — всего лишь желанием человека вернуть ушедшее. Видеть ту, кого любил, хотя бы в форме зыбкого призрака.
Графиня безмятежно улыбалась, а иногда и беззвучно смеялась, глядя на плавающих по воде прекрасных птиц. Такая зыбкая красота — мимолетная, как полет живущей несколько дней бабочки.
Сколько всего видело это поместье, сколько его стены впитали в себя разных чувств! Ведь помимо боли и страха наверняка было и что-то хорошее, чистое. Возможно, Кэтлин любила мужа, поддерживала его, была его лучом света. Ушла она, угас и свет, оставив лорда в сводящей с ума темноте.
— Думаете, любовь этого стоит? — как-то отстраненно спросила я. — Стоит потери души?
Ветер всколыхнул укрывающие нас ивовые ветви, и Киран ответил:
— Если требует потери души — это не любовь. Безумие, страсть, одержимость. Но не любовь.
На следующий день Киран снова меня навестил и рассказал, что намеревается делать дальше. Через несколько дней у него был выходной, и он собирался отправиться в город, чтобы встретиться с верными людьми. Те должны были приехать в назначенный срок и забрать девушек, которых мы в это время выведем из особняка.
— Но как? — удивилась я, когда он дошел до этой части. — Каким образом мы выведем их, когда они находятся в таком состоянии?
— Сейчас они слышат и понимают все, что происходит, но не могут на это реагировать, — отозвался Киран. — Еще месяц назад я попросил одного аптекаря приготовить нейтрализатор яда, который по приказу графа добавляют в чай. Мы дождемся последнего дня рождения, по случаю которого будет устроен обед. Они никогда не изменяют этой традиции, исполнят ее и в последний раз. Я поговорил с Габи, она готова помочь. Она проникнет в кухню и добавит нейтрализатор в одно из блюд. Если все получится, он подействует уже через пару часов.
— Но ведь… — Я напряглась, осознав, что это означает. — Последний день рождения — мой. Мне придется…
— Пройти обряд? — закончил за меня Киран, и его руки сжали подлокотники кресла. — Да.
Я была растеряна и напугана. До сих пор при воспоминании о том, через что прошла Кэсси, меня била дрожь.
— В нем нет ничего страшного, — заверил меня Киран. — По сути, это действительно не больше чем пережитки суеверий прошлого. Сам по себе обряд безвреден, но является обязательным условием «Круга двенадцати душ». Амина… — Он на миг замолчал. — Я не могу и не хочу тебя заставлять. Одно твое слово, и ты уедешь уже послезавтра.
На этот раз соблазн согласиться не был столь велик, как прежде. После всего, что мне уже довелось увидеть и пережить, я не могла сбежать. Требовалось довести начатое до конца и сделать так, чтобы лорд Баррингтон за все ответил.
— Когда девушки прибудут в город, они дадут соответствующие показания, и им поверят, — проигнорировала я предложение Кирана. — Просто не смогут проигнорировать показаний стольких свидетелей и жертв. Те люди, о которых вы говорили, это ведь охотники, верно?
Он кивнул:
— Мы работаем вместе, и я им доверяю. Они единственные, кто на протяжении долгих лет продолжали мне верить и пытались копать под Баррингтона. Мы бы могли вывезти девушек уже в ближайшие дни, но из нас троих только я могу отвести глаза цвергам. Сейчас, после вмешательства в магию зала, у меня попросту не хватит на это сил.
Мне оставалось только с этим согласиться и всецело положиться на Кирана.
Следующим вечером я сидела за туалетным столиком и расчесывала волосы. Время было позднее, Оливия, расстелив постель, помогла мне переодеться и ушла. В камине догорали дрова, но в комнате все равно было холодно. Мне начинало казаться, что май — полный жизни и тепла май — слишком чужд этому вечно сырому краю. Даже скорое наступление лета не обещало радости, не сулило облегчения, а несло лишь очередное мучительное ожидание.
В последний раз я праздновала день рождения, когда мне было семь лет. И в последний год, проведенный в кругу семьи. Мне подарили большую фарфоровую куклу, одежду для которой заказали в лучшей швейной мастерской. Даже в то время, когда отец погряз в долгах, мать продолжала тратить деньги на бесполезный шик.
Я запомнила прием, устроенный в мою честь. Подарки и вежливые улыбки тех, кому, в сущности, было на меня плевать. К середине вечера мне позволили уйти в детскую, где общество дорогой подаренной куклы показалось лучше общества таких же дорогих гостей.
Невольно вспоминая о том дне, я хотела вернуться туда. Только теперь понимала, что во многом была не права. Потому что какой бы она ни являлась, но это была моя семья. И тот мир тоже принадлежал мне.
Я все больше убеждалась, что все познается в сравнении. И теперь, когда двадцать первый год своей жизни мне предстояло встретить в Сторм-Делле, я многое бы отдала, чтобы все сложилось иначе.
Отложив щетку для волос, я откинула назад волосы, а в следующий миг увидела в отражении зеркала, как медленно открывается дверь. Меня окатило волной дрожи, и стало страшно настолько, что я не смела обернуться. Но и оторваться от отражения не могла.
Стало еще холоднее, а на гладкой поверхности зеркала с тихим хрустом появлялись морозные узоры. Когда в комнату вошел человек, я подумала, что лучше бы вместо него сюда ворвались темные призраки.
Виктор не походил на самого себя. Он был чрезвычайно бледен, на осунувшемся лице резко выделялись скулы и неестественно черные глаза; его рубашка была полурасстегнута, темные волосы небрежно падали на лоб.
Я чувствовала, что это он принес холод. И еще чувствовала, что ему чрезвычайно плохо.
По-прежнему не в силах
