Я даже вообразить боялась, что увижу там, но предполагала, что это будет, как в являющихся мне кошмарах.
На деле все оказалось куда страшнее.
Я действительно словно попала в свой кошмар, только на этот раз — в реальности. В выложенном камнем зале не было ни единого окна, и темноту разгоняли лишь горящие на стенах факелы. Пламя не могло соперничать с царящим здесь холодом — жутким, потусторонним, мертвым. Пол устилали сухие багровые лепестки, которые подхватывал ползущий по полу сквозняк. В центре помещения находился знакомый круг, разбитый на двенадцать секторов, а в центре круга — никого, лишь… зеркало.
В глазах помутилось, и, тяжело дыша, я оперлась о стену, но стало только хуже. Напитавший это место негатив проник в тело от этого прикосновения, и я стала задыхаться. Страх и боль, ненависть и отчаяние, безумное желание жить и пустота — вот что наполняло это место.
На меня накатила паника, захотелось броситься прочь, немедленно оказаться на поверхности и полной грудью вдохнуть свежий воздух. Я умру здесь, умру!
— Амина!
Резко прозвучавший голос и пальцы, сжавшие мои запястья, выдернули меня из панического состояния. Оказавшийся рядом, Киран притянул меня к себе и вынудил посмотреть ему в лицо.
— Успокойся! Да, здесь произошло жуткое убийство, да, я тоже это чувствую, но не позволяй страху управлять тобой!
С минуту я пребывала на грани срыва, но присутствие рядом Кирана спасло меня. Обняв, он мягко провел пальцами по моим волосам, успокаивая и внушая чувство защищенности.
— Все хорошо, — ласково проговорил он. — Это всего лишь зал.
«Подземный зал! Ритуальный зал!» — бились в сознании отголоски панических мыслей, но постепенно они затихали.
Когда я справилась с охватившим меня ужасом, Киран отстранился и прошел в центр круга. Смотреть на сектора было выше моих сил, а когда я увидела стоящего ко мне спиной мужчину, контролировать себя стало еще сложнее. Умом понимала, что это Киран, но душа трепетала, а в жилах стыла кровь.
Каждое дуновение неестественного ветра, каждый мимолетный шорох делал ладони влажными, а горло — сухим. С какой-то отстраненностью я наблюдала за тем, как Киран прикладывает ладони к зеркалу, замирает и чуть слышно произносит какие-то слова. Шла минута за минутой, и ничего не менялось, но я знала, что ему требуется время.
— Миледи… — внезапно прозвучало на грани слышимости.
Сердце словно полоснуло ножом. Резко повернувшись на голос, я увидела то, чего не заметила сразу, — еще одну неприметную дверь в другом конце зала.
— Бекки, — прошептала я, сомневаясь, не мерещится ли мне.
— Миледи, это вы?
— Бекки! — повторила уже увереннее и, отмерев, бросилась к двери.
Сосредоточившись на мысли о заточенной здесь горничной, я забыла даже про страх и, не задумываясь, ступила на сектора. Преодолев круг, положила ладони на темное дерево и взволнованно спросила:
— Бекки, как ты?! Кто тебя здесь запер?
— Дженкинс, — последовал ответ.
Голос горничной звучал очень тихо, и причиной тому явно была не только разделяющая нас дверь. Девушка ослабла, и я даже представлять не хотела, в каком она сейчас состоянии. Одна, запертая в жутком подземелье — да по сравнению с тем, что ей довелось пережить в эти дни, мои собственные страхи ничего не стоили!
Отпереть дверь самостоятельно я не могла, поэтому оставалось дожидаться, пока Киран закончит с зеркалом. Что бы он ни делал, это стоило ему огромных трудов, о чем говорили и напряженная поза, и вздувшиеся на руках вены, и влажный лоб. В очередной раз умение видеть незримое помогло мне заметить потоки энергии, идущие от его рук и переливающиеся в зеркало. Магии, которой было наполнено это место, они явно не нравились. Она шипела, как раскаленные угли от водных капель, скалилась и пыталась воспрепятствовать, но Киран не сдавался. Медленно, но верно что-то в зеркале перестраивалось, и росла надежда, что мы сможем сорвать проведение ужасного ритуала.
— Миледи, мне так страшно, — проговорила находящаяся по ту сторону двери Бекки. — Дженкинс позвал меня в сад, а потом… Потом я даже не помню, как здесь оказалась. Кажется, здесь был Виктор… Дворецкий, он… Он приходит, чтобы принести еду. Здесь есть одеяло, но мне все равно холодно… Так холодно, будто мерзнет душа…
Каждое сумбурно произнесенное Бекки слово отзывалось в сердце ноющей болью. Не в силах бездействовать, я навалилась на дверь, дернула за ручку, но та ожидаемо не поддалась. В отчаянии стукнула по дереву изо всей силы, но также безрезультатно.
Раздался тихий треск. Обернувшись к Кирану, я увидела, что он держится за раму зеркала и тяжело дышит.
— Все в порядке, — на выдохе успокоил он. — Получилось.
Мечась взглядом между запертой дверью и изможденным Кираном, я все же решилась спросить:
— Ты можешь ее открыть?
Слегка пошатываясь, он приблизился, и я без слов поняла ответ. К тому же, как ни хотелось этого признавать, если бы мы освободили Бекки именно сейчас, это бы вызвало подозрения, и все наши усилия стали бы напрасными.
— Мы вернемся за ней в день, когда я буду выводить остальных, — все так же тяжело дыша, заверил меня Киран. — Раз она до сих пор жива, ее не станут убивать и впредь. По крайней мере, до дня ритуала.
Я, как могла, попыталась успокоить горничную, и мои слова она восприняла на удивление спокойно. Да, в ее голосе звучали отчаяние и безграничный страх, но, похоже, за проведенное здесь время она успела примириться с обстоятельствами.
Бекки, бедная Бекки, до дрожи боящаяся колдунов и всего, что с ними связано. Моя несчастная суеверная горничная… Мне так же сильно хотелось остаться и поддержать ее хотя бы на словах, как и поскорее выбраться отсюда. Господи, как же ей должно было жутко находиться здесь одной! Я догадывалась, что в этой комнате проводили последние часы своей жизни выбранные жертвы, но надеялась, что Бекки об этом неизвестно. Возможно, хотя бы незнание всей правды хоть сколько-нибудь облегчало ее страдания.
Из зала мы с Кираном выходили полностью измотанными: я — морально, он
