Мне никогда не было свойственно нарушать данных обещаний, не могла отступиться от своего принципа и сейчас. Данная Кирану клятва помогала держаться и не сорваться в черную бездну, хотя и служила всего лишь отсрочкой.
Меня снова терзали кошмары, и я оказывалась в самых их недрах — одинокая, бессильная, от безнадежности тихо сходящая с ума.
Я боялась даже думать о том, что то же самое сейчас переживают и остальные. Что в этих стенах томятся еще одиннадцать несчастных жертв, чьим жизням вскоре суждено оборваться. Что может быть страшнее, чем отдать на растерзание собственную душу? Что ждет всех нас там — за гранью этого мира? Где окажемся, когда умрем? Никому не нужные, проданные собственными родными и запертые в стенах старого, полного мрака поместья…
ГЛАВА 22
Тринадцатого июня — в день, когда умерла Кэтлин и погиб Нил Баррингтон, едва время близилось к обеду, всех девушек вывели из комнат. Невзирая на то что стоял день, небо было как никогда темным. Казалось, оно вот-вот обрушится на эту напитанную кровью землю.
Все снова выглядели безучастными, я же все еще сохраняла некое подобие рассудка. Чай пила всего три раза, но даже этого оказалось достаточно для появления вялости, рассеянности и бессвязных, обрывочных мыслей. Идущие передо мной девушки двигались машинально, едва перебирая ногами, и я с ужасом понимала, что ничем не отличаюсь от них.
Рано утром ко мне, как и, вероятно, ко всем прочим, пришла Оливия, помогла принять ванну и переодеться в свободную белую рубашку. Сейчас под тонкую ткань пробирался холод, от которого по коже пробегала мелкая дрожь, распущенные волосы подхватывал непрекращающийся сквозняк.
В недрах особняка слышалось шипение и ничего не выражающие тихие голоса. Предчувствующие грядущий ритуал темные призраки снова напоминали о себе, рвались к беспомощным жертвам, но магия Виктора не позволяла им к нам приблизиться.
Сам дом скрипел, стонал и, казалось, жил. Это место уже видело подобное прежде и предполагало сегодняшний исход. Выпуская нас на улицу, оно сопровождало проводы ноктюрном забвения, что подобно последней колыбельной доносился из музыкального зала.
Когда мы спускались в подземелье, мое внимание привлекла стоящая за оградой женщина. Поймав мой взгляд, она странно улыбнулась и приложила к губам указательный палец, призывая молчать.
Старая безумная ведьма…
В подземном зале с прошлого моего визита ничего не изменилось. Все тот же круг, зеркало и темные, выложенные каменными плитами стены. Только на сей раз реальность была такова, что мне показалось, будто прежде я не понимала самого значения слова «ужас» — когда холод обращается в невыносимый мороз, сковывающий и тело, и душу, и сердце, когда перед твоими глазами воссоздается образ из повторяющегося из года в год страшного сна и тебе предстоит стать реальной частью собственного кошмара.
Дженкинс проводил нас в комнату, где в прошлый раз держали Бекки. Помещение было совсем небольшим и с трудом умещало двенадцать человек. Здесь было так же холодно, как в зале, и отстраненно подумалось, что так можно и заболеть. Какая глупость — беспокоиться о здоровье, когда жить осталось всего несколько часов.
Из-за стены периодически доносились голоса миссис Эртон и Дженкинса, а вскоре к ним присоединился и голос Виктора.
Я сидела на холодном каменном выступе, размышляя над тем, знает ли Виктор о вмешательстве Кирана в магию зеркала. Он говорил, что видит каждый наш шаг, но что, если об этом ему все же неизвестно? Такие мысли давали крошечную искру надежды на спасение, волновали и согревали сердце.
Рядом со мной сидела Габи, которая единственная отличалась от остальных девушек. Судя по ее осмысленному взгляду, чай она пила не больше моего. Тем не менее была чрезмерно бледна, и ее рыжие волосы казались нереально ярким пятном на фоне белоснежной кожи и таких же белоснежных одежд.
Посмотрев на меня, Габи попыталась улыбнуться, и в ее зеленых глазах я увидела отражение собственных чувств. В тот же миг заметила, как позади нее сгустился воздух, посылая едва уловимые, невидимые простому взгляду вибрации. Мое сердце, до этого стучащее очень медленно, словно ожило и забилось сильнее.
В нашем закутке, в этой давящей подземной темнице появилась Ева. Она зависла над полом и смотрела мне прямо в глаза, словно желая что-то сказать, но не имея возможности этого сделать. Странно, но неожиданное появление призрака, вместо того чтобы еще больше испугать, разожгло из искорки костер надежды. Во всем облике Евы было нечто такое, что заставляло думать, будто у нас еще есть шанс. Она не выглядела несчастной и сострадательной, а напротив — уверенной и полной решимости. Никогда бы не подумала, что призраки могут источать такие эмоции.
Должно быть, именно явление Евы стало решающим толчком к тому, чтобы проснуться. Продолжая смотреть ей в глаза, я внезапно поняла, что она хотела мне сказать. То же, что не так давно говорил Киран, и то, что я пообещала исполнить. «Никогда не сдаваться, — прозвучало в мыслях настолько отчетливо, словно я слышала его голос наяву. — Пока человек не сломлен, пока верит, у него есть шанс».
Собравшись с силами, я прислушалась к себе. Выпитое зелье сковывало тело, частично одурманивая разум, но душу затронуть не могло. Закрыв глаза и сконцентрировавшись, я увидела его — красный, горький, лишающий воли напиток тек по венам, отравляя кровь.
Сломить действие зелья оказалось невероятно сложно. Казалось, я находилась на самом дне под огромной толщей воды и пыталась выплыть на поверхность. Мне всегда думалось, что человек способен на многое. Что сила воли, вера и стремление к цели являются самой лучшей силой, способной перевесить даже магию.
Голова раскалывалась, в висках стучало, и я почувствовала, как, невзирая на холод, делается влажным лоб. Волосы налипли на разгоряченное лицо, меня трясло, как в лихорадке, но медленно, капля за каплей действие чая ослабевало. Подпитанную магией отраву вытесняла магия другая — и я не сразу поняла, что она принадлежит не мне. Отдаленно, на грани восприятия ощутила, как кто-то коснулся моей руки. Хрупкая ладонь была холодной, но вместе с тем она дарила глубокое тепло, что проникало в меня и очищало.
Когда последняя частица отравы исчезла, я шумно выдохнула, чувствуя себя так, словно только
