– Можно подумать, я ухом-рылом, – в тон ему ответствовал Игнатьев.
– Ну, так возьми какого-нибудь фрица, пускай объяснит. А то вон их сколько без дела шляется.
– А что, это идея, – ухмыльнулся экстремал и полез наружу. Сергей мысленно плюнул: вот ведь, орел нетерпеливый, подождать не мог. Отстрелялись бы – потом учи, сколько хочешь. Впрочем, сейчас, потом – не все ли равно.
Рация в очередной раз подтвердила золотое правило: по мере развития техника усложняется внутри, но упрощается снаружи. Электроника двадцать первого века имела максимально простой интерфейс, рассчитанный, такое впечатление, на дебила. Здешние рации – местный хай-тек, с которым должен работать профессионал высокой квалификации. Лампочки, крутилки, переключатели, циферблаты – все неинформативно, алгоритм работы непонятный, и натыкано это добро, такое впечатление, бессистемно.
Вдобавок в полный рост встал языковой барьер. То есть немец-то, впечатленный кулаком перед носом, и рад бы помочь, да не может, не понимают его. Переводчик же в танк уже толком не помещается, а сгонять с места Хинштейна, который, надо признать, весьма мужественно терпел боль от ожогов, как-то не комильфо. Кончилось тем, что Хромову пришлось вылезать и ходить вокруг машины, злобно попинывая траки. За этим занятием его и застал Васильич.
– Что творишь, старшой? – весело поинтересовался он.
– Жду, когда эти болваны рацию освоят, – честно ответствовал Сергей.
– Ну, тогда это надолго…
– Ну да, а времени – в обрез.
– Почему? Командир сказал, здесь ночуем.
– Ага. Нам еще орудие пристреливать, там вся оптика новая. А для этого надо еще место подобрать.
– Так в чем проблема? – Громов выразительно пожал плечами. – Немцы тут себе полигон небольшой оборудовали. Они ж и орудия тоже меняли.
– Та-ак… Вот за что люблю я немцев – так это за обстоятельность. Приспичит в кустики – так они там вначале яму выкопают и сортир поставят.
– Именно так. В следующий раз ты у них спрашивай. Или у меня.
– Спасибо, Васильич.
– Ладно, старшой, нормально все. Научишься, какие твои годы. Пошли.
– Куда?
– Обедо-ужинать. И переодеваться. Форменка-то немецкая, глядишь, и пригодится еще, а в танке ты ее мигом изгваздаешь.
– А…
– Пошли-пошли. Если там рацию осваивают всерьез, то это и впрямь надолго. А тебе силы понадобятся.
Громов знал, что говорил. Правоту его Сергей почувствовал буквально через час, когда выводил танк со двора. «Тридцатьчетверка» – шедевр, конечно, однако включать на ней передачи… Казавшийся до того достаточно сложным в управлении БТ сейчас вспоминался, как послушная птичка. И понятно теперь, почему опытные танкисты не особенно жаловали этот танк. Возможно, позже удастся к нему приноровиться, но сейчас управление выматывало капитально и сразу.
Тем не менее, вывести танк на стрельбище Хромову удалось без происшествий. А вот там их поджидал сюрприз – немецкая оптика совмещалась с отечественным орудием мало не идеально. С кучностью, правда, имелись проблемы, но к этому все были готовы. Все же уровень производства на отечественных заводах этого времени, даже военных, физически не мог быть шедевральным. Так что в город они возвращались довольными, и даже стремительно накатывающиеся сумерки не испортили настроения.
Уже ночью, когда они сидели и чуточку расслаблялись после бани (Хинштейн, ожоги которого не позволяли париться вместе со всеми, люто им завидовал, а в особенности Сергею, которому и всего-то потребовалось, что дополнительно обработать и перевязать быстро заживающую руку), Мартынов опрокинул в себя стопку трофейного коньяка и поднял руку, призывая ко вниманию:
– Ну что, господа-товарищи, какие будут предложения о нашем дальнейшем маршруте?
– А какие предложения? – ухмыльнулся со своего места Игнатьев. Вооружившись огромной кружкой ядреного местного кваса, он неспешно смаковал пенный напиток, щурясь от удовольствия, как огромный, битый жизнью, но все еще не потерявший к ней вкуса дворовый кот. – У нас раньше еще варианты оставались, пока фрицам не до нас было, но аэродром они не простят. Так что или прорываемся к своим, благо сплошной линии фронта пока нет, или уходим в леса. Третьего не дано.
– Первое слишком предсказуемо, – лениво отозвался Востриков. – А во втором случае мы сами отдадим инициативу противнику. Позволим им выбирать время и место, когда нас можно взять за жабры. О какой-то активности можно забыть, а на подножном корме долго не протянем. Так что в лучшем случае будем выживать, и технику рано или поздно придется бросить.
Все замолчали. Голова у продажного журналиста варила, следовало признать, совсем неплохо. Хинштейн лишь буркнул недовольно «присоединяюсь», и только Ковальчук, удивленно похлопав глазами, чуть наивно поинтересовался:
– Так что делать-то будем, а?
– Ждать, – отозвался со своего места Хромов, осторожно подравнивая ногти. Трофейный несессер, изъятый у одного из летчиков, пришелся как нельзя кстати. Ножнички, щипчики, пилочки – это вам не финкой маникюр делать.
– Чего ждать?
– Ждать, когда Александр Павлович поделится с нами своей безусловно гениальной идеей. Насколько я его успел изучить, когда он начинает задавать подобные вопросы, ответ на них уже подготовлен.
– Я что, настолько предсказуем? – удивленно поднял брови Мартынов.
– Угу. Не обижайся, командир, но в этом вопросе – да.
– Что же, ладно. Вариант у меня действительно есть. Правда, очень рискованный.
– Давай догадаюсь – атаковать?
– Ты умный мальчик… – Мартынов задумчиво прищурился. – Действительно, атаковать. И при удаче немцы очень быстро поймут, что нет повести печальнее на свете, чем повесть о засоре в туалете.
План отставного полковника действительно был неожиданным и рискованным. Немцы совсем не дураки и, вероятно, смогли понять, как движется их группа, какой тактики придерживается. А может, и не смогли, не так уж долго они тут по тылам шуруют. Лучшие же умы вермахта сейчас заняты несколько иными задачами. Неважно. Главное, если возводить в абсолют ранее принятую тактику, просчитать их действия и взять за жабры становится делом техники.
Мартынов от дающих успех стремительных агрессивных бросков по тылам противника совсем отказываться не собирался. Корректировке предполагалось подвергнуть направление удара. Если конкретно, он предлагал атаковать, развивая наступление в сторону Германии. Этого немцы гарантированно не ждут, а значит, и инициативу потеряют окончательно.
– Смотрите сюда, – вещал он, размахивая над брошенной на табуретку картой вилкой с нанизанным на нее маринованным грибочком. – Вот здесь – железнодорожная станция, рядом с ней – очередной мост. Атака на станцию и подрыв моста полностью вписываются в наши предыдущие действия. Что будут думать фрицы? Что мы нанесли удар и ушли, подорвав за собой мост, дабы усложнить погоню. Что мы сами вначале по этому мосту переправимся и окажемся по их сторону реки, они если и сообразят, то не сразу. Несколько дней форы, как минимум. За это время можно оторваться от преследования и устроить тарарам, где мы хотим и какой хотим. Вдобавок погода заметно портится, можно надеяться, будет гроза. Башка у меня,
