Вообще-то мне казалось, что Лешка будет стараться грести эти дела как можно дольше, потому что совершенно неизвестно, на что там нарвешься, в этом Кутаиси. Возможно, что у него даже лопата для разгребания дел сломается и ее придется очень долго чинить, только бы не ехать в солнечную Грузию, из которой можно и не вернуться, случайно напоровшись на острый кинжал оскорбленного в лучших чувствах джигита.
Сказать этого я Ирме не могла. У нее были слишком влажные глаза. Заметьте, я не говорю – счастливые. Счастливой она была только в момент «помолвки», когда мы шепотом кричали «горько». Сейчас радость уже покинула ее лицо. Я решилась спросить:
– Лешка и Ревазом займется?
Ирму тряхнуло, будто она напоролась на мой вопрос, как на острый штырь. Мне даже показалось, что ее шарфик не был красным раньше сам по себе, а будто бы только сейчас окрасился Ирминой кровью от моего жесткого вопроса.
– Я тебе уже говорила, что сына мне не получить, – еле слышно ответила она. – Хорошо, если Алексей сможет договориться с Шота о разводе.
– Ничего, Ирма… – начала я, мучительно раздумывая, что бы такое еще сказать ей, чтобы утешить, и придумала, конечно, не самое лучшее: – У вас еще будут дети… с Шаманаевым…
– Да… будут… через шесть месяцев, – чуть слышнее, чем дыхание, слетело с губ Ирмы.
Я смогла лишь произнести что-то среднее между «о-о-о-ох…» и «а-а-а-а-й…» и неопределенно покачать головой.
– Ты меня осуждаешь? – спросила Ирма.
– Нет… что ты… как я могу…
– Осуждаешь, – не поверила мне Ирма и невесело улыбнулась. – Наверняка думаешь: «Вот старая карга, из-за красавца мужчины от собственного ребенка отказалась».
– Нет… ну почему… я так не думаю… – не очень убедительно проговорила я, потому что на самом деле действительно никак не могла представить себя на месте грузинки.
Если бы кто-нибудь попытался у меня отнять Димку, я наплевала бы на всех мужчин разом и даже не раздумывая продала бы душу чуть ли не дьяволу, а не то что обратно Михайлушкину. А Димке моему, между прочим, уже восемнадцатый год идет, и он сам выбрал, где ему жить. А если бы ему было десять, как Ревазику, я любому мужчине, который на него попытался бы покуситься, перегрызла бы горло и заодно дала обет безбрачия на веки вечные. Могла бы и в монастырь уйти, если до того бы дошло дело. А на худой конец могла бы даже стать наложницей грузинского джигита Шота Елошвили или снова его женой… Димка для меня превыше всего. Важнее личного счастья.
Ничего этого я не сказала Ирме. Чужая душа вообще потемки. А кроме того, чтобы рассуждать на подобную тему, нужно оказаться на Ирмином месте, в ее, так сказать, тигровой шкуре. Нужно как минимум влюбиться с такой же силой. Могу ли я так любить? Нужна ли будет хоть кому-нибудь моя любовь? А я ведь была уже почти готова! Но то, чего хочет от меня Воронцов, вряд ли называется любовью. Я никогда не прощу ему домашнего «ангела» в полотенце по имени Ленуська. Особенно после Мсты…
Когда мы вернулись с Ирмой из кафе, Анжелка с такой обидой на меня посмотрела, что мне пришлось притормозить возле ее столика.
– Ну, и что означает выражение твоего прекрасного лица? – спросила я девушку.
– Почувствовала себя особой, приближенной к императорской фамилии, да? – надув губки, бросила мне секретарша.
– Анжела, не говори ерунды! – рассердилась я.
– Какая же это ерунда, если я тебе все-все доверяю, почти как подруге, а ты чуть ли не целуешься с будущей женой Шаманаева!
– Хочешь, я сейчас поцелуюсь с будущей женой Павла Дроздецкого? – расхохоталась я и, не получив разрешения, смачно чмокнула Анжелку в свежую, слегка подрумяненную щечку.
Девушка для вида еще немного подулась, а потом и говорит:
– Помнишь, мы с тобой собирались пообщаться на предмет Горыныча?
– Ну… собирались, и что? – сразу как-то потускнела я. – Если честно, то мне совсем не хочется о нем говорить.
– А я, Надя, считаю, что ты не должна от меня ничего скрывать, потому что я заслужила твое доверие.
– Да? – удивленно вскинула брови я.
– Ну, ты даешь! – возмутилась Анжелка. – Забыла, что ли, кто прикрывал тебя женской консультацией?
– Ничего я не забыла. Просто ничего у меня с ним не получится, как ни у кого из вас не получилось.
– Не скажи, Надя… Вот если нас всех сравнить, то у тебя перед нами масса преимуществ.
– Это каких же?
– Во-первых, ты была замужем, а значит, тебя ничему учить не надо: ни суп варить, ни детей рожать… ну и тому, что перед этим бывает, тоже… А если сравнивать с Дашкой, то, в отличие от нее, ты с мужем в официальном разводе, и, значит, он морду бить не полезет.
– А если с Шаманаихой?
– А с Шаманаихой так и вообще лучше не сравнивать, потому что она, говорят, спит чуть ли не со всем своим «Вкуснодаром». Какому мужчине это может понравиться?
– Ты забыла еще целый выводок Ленусек и Ирусек! – расхохоталась я.
– Вот про этих я ничего не знаю, верно, – огорчилась Анжела. – Но… если прикинуть, то не очень-то много они для него значат.
– Ты так думаешь?
– Да я уверена! Ты должна была заметить, что когда они ему звонят на мобильник, то он чаще всего говорит: «Сегодня я не могу. Перезвоню завтра». Если бы какая-нибудь из этих бабешек значила для него больше, чем ты, так он бы тебе говорил: «Знаешь, Надюська, я сегодня никак не могу! Поговорим завтра!» И вообще, он хоть раз назвал тебя Надюськой?!
– Нет… – растерялась я.
– Вот видишь!
– И все равно, Анжелка, не могу я с ним.
– Почему?
– Если уж я люблю, то даже не очень значительных бабешек не смогу стерпеть рядом с ним.
– Так ты все-таки полюбила, Надя? – с придыханием спросила Анжелка.
Порозовевшей от любопытства секретарше не суждено было услышать моего ответа, потому что из кабинета начальства раздался рассерженный медвежий бас Шаманаева:
– Анжела! Ты наконец принесешь мне счета или нет?!
После Анжелки с ее счетами Лешка вызвал к себе в кабинет и меня. Он деликатно осведомился о моем здоровье и, получив ответ, что с ним у меня все в порядке, показал готовую вывеску веб-консалтинговой фирмы под названием «Ирма». Мастера очень точно повторили мой рисунок, даже пряди волос тютелька в тютельку совпадали с тем, что я нарисовала на листочке.
– Всем понравилось, – сказал он. – И даже Ирму уломали, представляешь?
Я кивнула и опять некстати подумала: на сколько же тебе, Лешенька, хватит пыла, темперамента и, главное, любви? Шота Елошвили – это тебе не вывеска! Его чужими руками не приструнишь, самому надо!
Хорошо, что Шаман не знал, о чем я думаю, потому что очень по-доброму улыбнулся мне:
– Спасибо тебе, Надя! Жаль только, что Воронцова так и не удалось уговорить вернуться. У тебя ведь тоже не получилось?
– Тоже, – вынуждена была ответить я.
– А почему он отказался?
На это мне нечего было ответить Шаманаеву, и я ограничилась пожиманием плечами.
Через пару недель новая, красиво исполненная серебристо-серая вывеска заняла достойное место у нашего парадного подъезда, и все клиенты были оповещены о смене названия. Уже на следующий день к нам явился собственной персоной владелец службы автосервиса «Сириус» и заказал логотип. Наверное,
