Я смеюсь.
— Ладно, крутышка, скажи мне свое лучшее ругательство. Валяй.
Джеймсон убирает руки с клавиатуры, наклонившись вперед на стуле, пока не смотрит мне в лицо. Чопорно сцепив пальцы на краю стола, ее небольшое, но сексуальное тело получше устраивается на черном кожаном стуле, ее спина прямая как пенис.
Она разжимает руки и барабанит пальцами по гладкой лакированной столешнице.
Мое внимание приковывается к этим рукам, как мотылек к пламени; я смотрю вниз и изучаю их, бледные и хрупкие, с короткими ногтями, окрашенными в глянцевый персиково-розовый цвет. Я поднимаю взгляд на элегантное жемчужное ожерелье, украшающее ее тонкую шею, на лавандовый кардиган с закатанными до локтей рукавами.
Блестящие, изысканные золотые часы обвивают ее дразнящее запястье.
Джеймсон прикусывает нижнюю губу, сосет ее несколько секунд, а затем вздыхает. Протяжно, шумно выдыхает, когда собирается с мужеством.
— Ладно, говнюк. Себастьян, — она невозмутимо произносит мое имя, слова скорее как нежная ласка, чем оскорбление.
Первый признак того, что мой член непроизвольно твердеет, возникает, когда я полностью сосредотачиваю внимание на том, как она тихим голосом продолжает:
— Ты хочешь матерное слово, но я шокирую тебя чем-то получше. Готов? Я совершенно точно не девственница. И на мне определенно... нет… никаких... — она полностью наклоняется вперед через стол, ее ласковое дыхание щекочет мочку моего уха.
— Трусиков.
Она перестает дышать одновременно со мной, стол переговоров перед нами — монолит невероятных пропорций — очень широкий и отделяет меня от ее киски без трусиков. Она ерзает на стуле, посылая мне виноватый взгляд; она мокрая, я просто нахрен знаю это.
— Это приглашение? — шепчу в ответ, ладони растопырены на столе, и намереваюсь встать со стула, готовый наброситься. Я бы трахнул ее прямо на этом столе, если бы она позволила.
— Нет, — выдыхает она.
— Ты уверена в этом?
Еще один шепот:
— Да.
— Но не такое да, как в «Да, Оз, да! Сильнее! Да, Оз, именно там!»? — слова звучат как подростковое карканье, голос срывается, так как я борюсь с желанием скорректировать стояк в своих тугих джинсах.
Мольба отправляется по тихой комнате к своей намеченной цели, дрейфуя уныло, просачиваясь в черные леггинсы Джеймсон. Она снова ерзает на своем стуле, поднимая зад с сиденья от дискомфорта.
— Нет.
— Ты знаешь, что разбиваешь мне сердце, не так ли, Джим?
— Да.
Да, да, да.
— Охренеть.
Внезапно и без предупреждения Джеймсон встает, кожаный стул падает назад и ударяется об стену. Она собирает свои вещи, закрывая ноутбук и сгребая все в свою сумку.
— Возможно, мне стоит уйти. Я не подхожу для чего бы это ни было, и пришла сюда не для того, чтобы меня изводили, поэтому очевидно, что я девушка не твоего типа.
Мой рот раскрывается, но ничего не издает — никаких протестов, ни шуток, ни намеков.
Дерьмо.
— Джим, да ладно тебе, сядь. Я шучу.
Ее сумка перекинута через плечо, она роняет карандаш на ковровое покрытие, но не склоняется, чтобы подобрать его.
Наверное, потому что на ней нет хренова нижнего белья.
При мысли об этом я начинаю стонать.
— Останься, пожалуйста. Черт побери, прости, ладно? Я перестану быть говнюком.
— Ты хороший парень, не спорю. Думаю, даже клевый. Но ко мне в трусики не залезешь, поэтому хотелось бы, чтобы ты прекратил тратить свое время.
Погодите. Она только что назвала меня...
— Клевый?
— Да, клевый, — ее голова трясется от смеха. — Увидимся, Оз. Сделай женщинам всего мира одолжение и попытайся вести себя прилично.
Еще один удар сердца и ее нет, ничего не осталось, кроме хлопнувшей за ней двери и мускусного запаха ее духов.
Я остался сидеть в одиночестве под флуоресцентным светом стерильного учебного кабинета. Увидимся?
Вести себя?
Еще чего. Ничто я так не люблю как вызов, а Джеймсон Кларк только что спровоцировала мои состязательные рефлексы.
Я нажимаю пару клавиш на ноутбуке, прежде чем в голове возникает идея.
Гениальная, совершенно вопиющая идея.
Еще увидимся?
Можешь поспорить на свою упругую маленькую задницу, что это точно произойдет.
Глава 11.
«Пришлось прогуглить все странное,
извращенное сексуальное дерьмо,
которое она хочет со мной проделать.
И если это не повод для предложения,
то не знаю, что тогда.
Или хотя бы предлог для второго свидания».
Джеймсон
— Все еще не могу поверить, что у него хватило наглости! — я практически кричу, выходя и хлопая дверью студенческого клуба на кампусе, мой голос разносится по двору, отдаваясь эхом среди редких деревьев и мерзлого грунта. Несколько студентов, идущих по расчищенной бетонной дорожке, разворачивают головы и с любопытством поглядывают в мою сторону. — Этот... этот... говнюк!
Не останавливаясь, я шествую по кампусу, не сводя глаз с одного здания, и только одного здания.
Мой день проходил отлично; после долгой, бессонной ночи я, наконец, выбросила Себастьяна Осборна из головы, успешно справилась с лабораторной по химии и заполучила последнее хрустящее рисовое лакомство из автомата в кафетерии.
Все это до десяти часов.
Присвистывая, вприпрыжку я зашла в офис лыжного спорта и сноуборда, чтобы узнать самую последнюю информацию, которая необходима для завтрашней поездки. У меня не было никаких забот, пока Чед Хэнсон, наш президент, не объявил:
— Эй, Джеймс, у нас в последнюю минуту появилось пополнение в предстоящую поездку на этих весенних каникулах. Он записался вчера поздно вечером, оплатив все кредитной картой.
Затем Чед сделал паузу, переместив стопку бумаг и откашлявшись, смахнул длинные волосы с зеленых глаз и снова обратился ко мне.
— Джеймс? Ты меня слышала?
Покачав головой, я нацепила радостную улыбку на лицо.
— Извини, не знаю, что со мной. О чем ты там говорил?
— К нам на поездку записался новый парень — Себастьян Осборн, если можешь в это поверить. Почему ты не сказала мне, что он твой кузен? Он позвонил, прежде чем я закрыл офис прошлой ночью, и заплатил за поездку кредитной картой. Странно, да?
Прости, что?
— Извини, кажется, я тебя не расслышала.
— Я сказал, к нам на поездку записался новый парень…
Я выставила вперед руку, чтобы остановить его.
— Нет, нет, я поняла, что ты сказал, Чед. Просто... не могу поверить услышанному. Мы закрыли регистрацию недели назад. Недели.
Чед закатил свои прелестные зеленые глаза — зеленые глаза, на которые я в последнее время незаметно восторженно глазела, смотрела в их глубины, когда они игриво расширялись.
Он был добрый, но дерзкий. После неустанного флирта со мной в течение всего прошедшего года, я, наконец, начала откликаться на его чувства взаимностью. Вроде как.
Ну, своим особым способом. А если добавить к этому, что он невероятно талантливый сноубордист?
— Я знаю Джеймс, но это Оз Осборн. Этому парню не просто сказать нет…
—
