Артем уже определился с тем, что собирался купить. Он с любопытством поглядел на мой выбор и повертел книгу:
– Тебе же никогда он не нравился. С чего вдруг?
– Ну не то, чтобы не нравился. Я ведь и не читал, может, увлекусь.
Артем несколько секунд разглядывал обложку и, шутя, произнес:
– Название какое кричащее. Адюльтер. Уж не готовишься ли ты к измене? Или ищешь оправдания в лице умного автора?
От его фразы меня словно облили из ведра водой и оставили замерзать на морозе. И как по волшебству начал оправдываться, дескать, что это я, изменяя своим принципам, схватил то, что ни за что не прочитал бы. Артем сощурил глаза, и я воткнул книгу на свободное место после выбранных им книг. Уже подходя к кассе, Артем попросил подождать и скрылся в книжных проемах. Он появился с Коэльо в руках.
– Может, и правда, тебе понравится. Может, я почитаю, что подчерпну для себя.
Раздраженно кинув книгу в общую кучу, мы сцепились в перепалке. Каждый хотел заплатить за все. Чувствуя приступ ярости и готовый взорваться, я придвинул книги ближе к себе, но Артем использовал запрещенный прием. Внимательно следя за кассиршей, он слишком эротично провел большим пальцем по моим губам, от чего я замер как вкопанный, а он выложил купюры. Расплатившись, протянул книгу со словами «твой подарок», озарив меня своей улыбкой. Я молча проклял день, книжный магазин, Коэльо и себя.
Когда я вернулся с пробежки, как и полагал, Артем спал. Я принял душ, выпил кофе и абсолютно был не готов делить выходной в одиночку. Заглушая совесть, которая вечно лезла с упреками не будить спящих, мне все-таки удалось разбудить Артема. И я не прогадал в своем желании, мы быстро скоротали остаток утра, упиваясь долгожданными совместными минутами, которые так безбожно крала его и моя работа. Для меня стало радостью услышать слова Артема, что он не хочет никуда идти, никакого насыщенного времяпровождения, никаких умных книг, мы даже условились есть заказанную пиццу прямо в постели.
Мы болтали, ели, смеялись, смотрели веселые фильмы и никак не могли насытиться друг другом. Впервые я заметил, что говорило о моей невнимательности, когда Артем улыбался, то правый уголок рта опускался ниже левого, чуть искривляя улыбку. Но легкий, еле заметный, недостаток умилял меня. Я даже словил себя на мысли, что будь у него тысяча недостатков, я обожал бы каждый. Кривая улыбка? Я тут же целовал уголок рта. Тонкие запястья? От них веяло воспоминанием о первом разе, и я сходил с ума. Худое тело? Я обожал каждый сантиметр этого тонкого, ни на что не похожего, мужского тела. Раньше я с замиранием всматривался в глаза парней, надеясь хоть на долю оттенка увидеть тот золотисто-оливковый отблеск, но все было тщетно, – я желал в них утонуть и с болью наслаждения представлял сладострастный миг. А теперь я вглядывался в небесную гладь глаз Артема и изумлялся тому, как рядом с ним переставали бежать минуты, останавливались часы, жизнь из круговертного потока превращалась в безмятежность, спокойствие, казалось, будто ритм моего сердца замедлялся, обретая свободу. Так парят птицы в небе, рассекая сильными взмахами крыльев синий воздух. Их движения полета завораживающие, стремительные, свободные, не поддающиеся законам физики. На то, на чем стоит все человечество, птицы плевали сверху, взмываясь ввысь. Я больше не хотел тонуть, я мечтал летать.
Артем никогда не жаловался на изнуряющий труд. Занимаясь любимым делом, он принимал все угрозы для здоровья, столь стремительно вытекающие, если усердно заниматься любимым делом. Сводило кисти рук, ныла спина, бесконечные боли в затекших шее и плечах – все это он принимал как должное, как расплата за талант художника. «Если не болит, значит, я плохо потрудился!» – отшучивался Артем. По очереди, каждый палец своего художника я массировал круговыми движениями, поднимаясь выше, – кисти, выемки на локтях, плечи. Сперва Артем отдернул руки, вспыхивая румянцем, и запротивился. Порой он реагировал подобным образом на мою нежность, отчасти от того, что я проявлял ее гораздо реже, чем было необходимо. Соглашусь, что с Артемом я был жесток в проявлении чувств, скупился на чувственность, скупился в щедрости дарить мимолетную радость, больше заботился о себе и собственных желаниях. Стоило только надавить на пальцы, как они задрожали. Артем побаивался моих таких спонтанных порывов, редких и непредсказуемых. А когда я его поцеловал в кофейне, почти прилюдно, то от этого жеста Артем вообще чуть не потерял сознание. Поначалу он прикидывался, что расслабляющий массаж вовсе ни к чему, просто мое желание сделать ему приятно, а ему приятно от одного моего присутствия, но как только, мои пальцы задели больные места, Артем со стоном облегчения отдался мне в руки. Массируя, я удивлялся, как в таком одновременно хрупком, но крепком теле уживается необъятная сила. Вспомнил, как Влад сжал меня в спортзале, как я почувствовал силу, настоящую мужскую силу, но это была чисто физическая сила, способная сворачивать горы и гнуть железо. В Артеме существовала другая внутренняя сила, которую бесполезно гнуть. Гни его к земле, рви в клочья, пугай чем угодно – ничего не выйдет. В нем был электрический заряд, искра, от которой вспыхивал я сам. Если вспомнить всех своих немногочисленных любовников, то ни к одному меня не тянуло спустя определенное время. Только к Артему. Как заколдованный я набирал его номер телефона, появлялся на пороге дома или мастерской. А он всегда ждал, столько лет ждал и ведь добился, что мы вместе. Я был рад, что смог доставить ему удовольствие и пусть самую малость, но избавить от физического дискомфорта.
– Легче? – спросил я, целуя его в шею, ключицу, между лопаток.
– Ты настоящий целитель!
Артем обвил меня руками. Его благодарность не знала границ, я чувствовал ее, ценил и уважал.
– Тебе звонят, – прошептал он.
Звонят? Я удивился, что забылся настолько, что не услышал звонка. Было ошибкой оставить в такой день телефон включенным. Сегодня, кто бы ни звонил, я для всех умер.
– Не ответишь?
– Нет.
– Может, что случилось? Даже не взглянешь, кто звонит?
Под настойчивостью Артема я раздраженно потянулся за телефоном. Звонящий также проявлял настойчивость, слушая безответные гудки на том конце провода. Взглянув на экран телефона, я замер. Меня охватило чувство растерянности, смешанной с беспомощностью. Звонившим, так некстати, оказался Влад. Ну, не мог я не ответить на его звонок! Одного имени на экране было достаточно, чтобы парализовать мое мышление. Ответить прямо сейчас при Артеме или перезвонить позже? Остаться на месте или выйти на кухню и там поговорить? Кухню и комнату разделяет тонкая стеночка, все равно будет слышен разговор. В таком случае лучше выйти на балкон и закрыть за собой дверь. Но что на это скажет Артем? И почему он должен что-то сказать? Мало ли кто мне звонит, я не обязан отчитываться перед ним, – я свободный человек с самого рождения. Сказать, что звонят с работы? Но от этой затеи припомнилось вранье старшего брата, который называл свои любовные походы «задержусь на работе, звонили с работы, вместе работаем». Я сразу же прогнал мысль, передернувшись; солгать подобным образом означало уже одно – за старшим братом я начну донашивать не только одежду и обувь, но и ложь. Поэтому просто оставаясь сидеть рядом с Артемом, ответил на звонок
