– Уезжаем в отпуск с женой, – пояснил он, делая ударение на слове «жена», – в Турцию.
– Хорошего вам отдыха!
– Да отдохнем уж хорошо, это точно. Девятый раз едем. Причем в одно и то же место, в тот же самый отель.
– А вам не хотелось бы посмотреть что-нибудь новое, интересное? – недоумевая, спросила я и представила, как в десятый, юбилейный, раз чету Удальцовых в аэропорту радостно, как самых дорогих гостей, встречают турки с разноцветными воздушными шариками и плакатами.
– Я разве еду туда смотреть? Для меня важно наличие, – он подался вперед и начал загибать пальцы, – кровати, еды, бара и бассейна.
Польщенно отвалившись на спинку кресла, ни к селу ни к городу принялся посвящать меня в секретные подробности своих заграничных поездок, до которых мне не было дела. Я сменила тему, напомнив о ждущих проверки документах.
– Хорошо, – просмотрев, заключил Удальцов и поставил подпись. – Хорошая работа!
Мне не раз западало в душу желание проникнуться тем успехом, который испытывал Макс, а теперь еще и Пьеро, когда зал купал их в аплодисментах. Восторг, самозабвение, исступление? Ощущение себя значимым, а не рядовым винтиком в странном механизме госаппарата. Каково обладать сверхспособностью – управлять настроением зала? Нажимать на кнопочки, дергать за рычажки, выплескивая из людей притаившиеся эмоции. Хоть на секундочку, но мне непреодолимо захотелось это узнать, прочувствовать, прожить. И невпопад я ляпнула:
– А не могли бы вы поаплодировать мне?
– Что?
– Ну, похлопать в ладоши?
Удальцов посмотрел на меня с таким ужасом, будто я попросила его станцевать голым на столе у прокурора.
– А может, тебе еще зарплату выплатить? – зло кинул он.
Я обмякла на стуле, почувствовав, как опустились плечи. На глаза навернулись слезы, но я сдержала их. Это было больно, равносильно удару по лицу. Лучше бы швырнул в меня документом и прогнал прочь, чем то, что он сказал. Месть за несостоявшийся перепихон в его машине.
– Я сегодня уйду пораньше? – словно не расслышав его вопроса, спросила я. – Я все сделала.
– Куда ты все бегаешь? На свидания что ли?
– Да нет, что вы! Какие могут быть свидания? – Я улыбнулась, сквозь силу сглатывая ком в горле. – Подрабатываю.
– Подрабатываешь? Где? Кем?
– В подъездах полы мою. На поездку в Турцию, конечно, не накопить, но на проезд и обед хватает.
– Господи Боже! – Удальцов потер пальцами виски. – Просто законченный детский сад! Скажи тебе слово, ты найдешь десять.
– Так я пойду пораньше? – настаивала я.
– Делай, что хочешь! – И, наконец-то, швырнул бумаги. – Можешь вообще не появляться здесь!
– Тогда я пойду, спасибо.
Повернувшись к нему спиной, я направилась к двери. Через пару минут ноги неслись по знакомой дорожке через дворы. Театр притягивал, как магнит, и я послушно шла навстречу.
Я зашла не через служебный вход, а через парадный. В холле над одним из окон была оборвана гардина, которая валялась под окном, занимая большую часть зала. Рядом крутился пожилой мужчина, скорее, дедушка. Он уже приготовил высокую стремянку – потолки в холле достаточно высоковаты – и копался в чемоданчике с инструментами. Ну почему ремонтными работами всегда занимаются люди, сами требующие капитального ремонта?
– Сама оторвалась? – спросила я.
– Ребятня бесилась. Устроили тут догонялки да прятки. Раз, два за шторку, вот она и полетела. Хорошо, что никого не зацепила.
Найдя необходимое, мужчина потряс стремянку, проверяя ее на устойчивость, и собрался вскарабкаться на нее.
– Вам помочь? – Я скинула верхнюю одежду.
Он махнул рукой. Поставил одну ногу, отклячивая смешно зад и цепляясь за лестницу двумя руками. Что-то хрустнуло. Я боялась предположить, но, возможно, это был его коленный сустав.
– Эм, может, кого позвать? – неуверенно предложила я. – Например, кого-нибудь помоложе?
– Не надо, – на распев пропел дедушка. – Не в первой!
Я не знала, кого держать: сумасшедшего престарелого альпиниста или шатающуюся лестницу. Озираясь по сторонам, заметила молодого человека и поманила его рукой, зовя на помощь. Парень нахмурился и пожал плечами, мол, зачем – дед-то еще рабочий!
– А давайте я! – Пьеро налетел из ниоткуда, как вихрь.
– Ох, устал я с вами, молодежью, бороться! – слезая кое-как, бурчал дед. – Пойду, перекурю тогда что ли.
Еще и курит! Правда, сумасшедший! Пьеро махом влетел на стремянку и был уже наверху. Чертова старая лестница так и метила сложиться пополам. Не хватало, чтобы он разбил голову на моих глазах. Я совершенно не умела оказывать первую скорую помощь. На уроках безопасности жизнедеятельности мы дули в рот резиновой кукле и били ей в грудь, выгоняя воду. Из всей группы зачет с первого раза сдала только я – парни пялились на колышущуюся грудь девчонкам, производившим реанимационные действия, а что касалось меня, то у резиновой куклы грудь была куда больше моей. Зато из резиновых погрызенных губ сразу же вырвался небольшой фонтанчик воды. Но мы не на воде, а значит, если Пьеро навернется, то мои навыки вряд ли помогут. Я стала держать лестницу руками.
– Ты что, беспокоишься за меня? – сверху проорал Пьеро.
– Еще чего! Я бы и деда подержала.
Он захохотал и специально начал шатать под собой лестницу. Вот придурок! Мое сердце оторвалось и покатилось по холлу театра.
– Не смешно! Прекрати! – закричала я и ударила его по ноге. – Пьеро, пожалуйста!
Он тут же замер, ковыряя гардину. Его имя выскочило из моих уст случайно. У врагов имени нет. По имени зовешь того врага, которого уважаешь. Я же никого не уважаю. Индюк, павлин, очкарик, заносчивая задница и ничего более.
– Раз стоишь без дела, подай-ка парочку шурупов!
Я поглядела в лежащий на полу чемодан. Там много отделов с похожими друг на друга гвоздями.
– А какие именно?
– Те, что слева.
– Те, что слева от меня, или те, что слева от тебя? – Я выглядела полной дурой. У меня было два старших брата, и естественно, с такими вещами я была не знакома. Я виновато подняла голову – уголки его губ уже подняты. Пьеро смеялся надо мной.
– Вот эти! – Он бросил колечко от гардины, метко попадая в нужный отдел. Я подала.
– Эта сторона готова. – Пьеро шустро спускался по дрожавшим перекладинам. Внезапно его рука взлетела прямо под моим носом, и я схватила ее, думая, что он летит вниз на напольную плитку. Я напрасно перепугалась, мужские ноги крепко стояли на полу. Однако руку я не выпустила. Такая большая, сильная. Пьеро не врал, когда пообещал свернуть мне шею. Ему не понадобилось бы много усилий, чтобы расправиться со мной, как с котенком. Широкая ладонь с длинными пальцами. Красивая мужская рука с изрезанной линиями ладонью. Я провела по линиям указательным пальцем.
– Сколько осталось жить? – Пьеро вернул меня. В его голосе прозвучали сладкие нотки, он мягко смотрел на меня и руку не отдергивал. Отдернула я, как ошпаренная кипятком.
– Будешь раскачиваться на стремянке, и этот день станет последним.
– Ладно, пошли на вторую сторону.
Пьеро установил лестницу, прихватил с собой инструмент и влез на нее.
– Держи меня! – скомандовал он.
Я обняла его за ноги, буквально воспринимая слова, отчего Пьеро принялся хохотать.
– Я не могу пошевелить ногой.
– Извини, просто ты сказал держать тебя, и я держу тебя! – Второй раз я выставила себя дурочкой. Куда запропастился дед?
Концы брюк снова подвернуты с идеальной длиной. Я даже прикинула на глаз точность в сантиметрах. Идеально! Из-под концов подворотов видны открытые щиколотки. Я рассматривала их, и мне хотелось прикоснуться до кожи, как до линий на его ладони. Таращиться на мужские щиколотки для меня уже верх извращенства! Одернув саму себя, я попыталась переключить внимание. Но еще один раз разрешила посмотреть – краем глаза, одним глазком, посмотреть так, как обычно, «не считается». Скользнула взглядом по его стройным ногам, крепким бедрам, между поясом брюк и футболкой узкая полоска смуглой кожи. Прямая спина, напряженные плечи, сильные руки.
– Дочка, ты бы рот прикрыла, а то мало ли что с потолка упадет! – От голоса вернувшегося дедушки я вздрогнула. Горячая волна стала подниматься от кончиков пальцев на ногах, приливая к моему лицу. Я, наверное, даже пошла красными пятнами. Хорошо, Пьеро наверху и не видит этого унижения. Но по тряске лестницы я чувствовала, как он извивается в очередном приступе смеха.
Когда все закончилось, мерзкий старикашка попросил Пьеро отнести стремянку на место. Тот схватил ее и потащился, оглядываясь на меня. Последний раз обернувшись, перед тем как скрыться из виду, его лицо просияло.
