Мальчик распахнул дверь и в первый момент не понял, что происходит. Биляна, сухопарая высокая женщина с темными, тут и там тронутыми сединой волосами, резкими чертами лица и узким ртом, зачем-то забралась на стул и смотрела на Йована сверху вниз.
Он настолько удивился, что даже испуг на время отступил, и мальчик спросил:
– Зачем вы туда залезли?
– Не твое дело, – тусклым голосом проговорила Биляна.
Ему показалось, что она испугалась того, кто мог прийти в ее дом, и, увидев перед собой всего-навсего больного ребенка, вздохнула с облегчением.
Приглядевшись, Йован увидел и еще одну деталь, на которую поначалу не обратил внимания. Шею знахарки змеей обвивала толстая веревка. Конец ее был привязан к потолочной балке. Это удивило его еще сильнее, он никак не мог понять, для чего Биляна все это сделала. Когда он спросил ее об этом, лицо ее исказилось, как-то смялось, скомкалось.
– Йован, иди домой, – только и сказала женщина. – Я не могу… Ты не должен был это увидеть. Но у меня нет сил. Чувствую, что сегодня ночью и мне предстоит увидеть то же, что и всем.
Внезапно Йован вспомнил, зачем пришел сюда. Странных, сбивчивых слов Биляны он почти не понял.
– Мой тата! – выкрикнул он. – Умер сегодня ночью! Пожалуйста, помогите мне похоронить его! Он слишком тяжелый, мне одному не дотащить.
Биляна молча смотрела на мальчика, как будто только что разглядела, осознала по-настоящему, кто перед ней. Может, травница не поняла, что он говорит, подумалось Йовану, и он хотел уже повторить свою просьбу еще раз, когда Биляна разлепила тонкие искусанные губы и медленно, как во сне, произнесла:
– Отправляйся домой и жди меня там.
– Может, я лучше подожду вас тут?
– Ты слышал, что я сказала, мальчик? Иди домой!
Он не посмел ослушаться, хотя ему не хотелось уходить одному. Женщина стояла, смотрела, как Йован бочком выбирается из комнаты и прикрывает за собой дверь.
– Иди скорее! – раздалось из-за двери. – Не стой тут! Ну же! Ты идешь?
Звучало это так, как будто Биляна боится того, что он в ее доме. Но почему? – не понимал Йован. Разве он может навредить ей или обидеть?
– Да, – пискнул он. – Иду.
Мальчик дошел до выхода и уже взялся за дверную ручку, когда за спиной его раздался грохот. Йован вздрогнул от неожиданности, остановился и прислушался.
В доме было тихо, и в этом безмолвии было что-то знакомое. Что-то очень нехорошее, гнетущее. Он не подумал, скорее, почувствовал, ощутил кожей – атмосфера стала иной.
– Биляна! – позвал он.
Слова провалились в пустоту.
– Вы упали?
Знахарка не ответила.
Как заводная игрушка с ключиком в спине (Йован не видел таких, только слышал от Милоша, что они продаются в торговых лавках), мальчик развернулся и пошел назад.
Добрался до комнаты, в которой была Биляна, и, не постучав, отворил дверь. Когда она открывалась, он внезапно вспомнил, почему тишина была такой знакомой. Он уже слышал ее – дважды за сегодняшний день. В собственном доме и в доме Савы.
Еще не видя того, что было там, в комнате, Йован уже знал: Биляна умерла. Ночь не успела подкрасться к Плаве планине, а проклятье старухи не успело дотянуться до последней обреченной. Лекарка, которая знала о смерти больше других, сама шагнула ей навстречу.
Опрокинутый стул валялся на полу. Над ним, слегка покачиваясь, свисало с балки тело Биляны. Голова свесилась на грудь, руки болтались, как у тряпичных, набитых соломой кукол, с которыми играли сестры Йована.
«Она тоже бросила меня. Я остался один», – успел подумать он.
А потом мир перевернулся вверх тормашками, и мальчик кувыркнулся, провалился куда-то вместе с ним.
Глава 3
Как ни старался Йован, после он никак не мог вспомнить, каким образом оказался у себя дома. Он знал, что должен был прийти в себя, подняться на ноги, выбраться из жилища Биляны, пройти через всю деревню, но все это стерлось из его памяти. Начисто.
Наверное, это было Божье милосердие, которое он решил напоследок явить измученному пережитыми ужасами ребенку, прежде чем забрать его в свои небесные чертоги вслед за всеми остальными. Если бы Йован помнил все, то, наверное, лишился бы разума.
Следующим воспоминанием Йована было то, как он сидит за столом и ест черствый хлеб, запивая его водой. Тело отца лежало в соседней комнате, и нечего было думать о том, чтобы перенести его на кладбище. За окном шел снег – белые снежинки диковинными мухами летели к земле, кружились в безветренном воздухе. В декабре снегопады были нередки в их краях, хотя снег обычно таял быстро.
Сильно похолодало, но в доме было не топлено – нельзя топить, пока здесь покойник.
Мальчик отстраненно, как будто все это происходило вовсе не с ним, и почти не чувствуя стужи, жевал горбушку и думал о том, хватит ли ему сил, чтобы дотащить тело отца до сарая до наступления темноты. Потому что оставаться ночью в доме, где за стеной лежит мертвое тело, он бы не смог.
Заходить в другие дома было еще страшнее – там тоже могли обнаружиться покойники, которых некому похоронить. На то, чтобы спуститься с горы, нечего было и надеяться. С его-то ногами… К тому же Йован не знал дороги, а в лесу водились дикие звери – предупреждения матери все еще звучали в его памяти.
«Я скоро умру», – думал Йован. Это был не вопрос, не предположение, а утверждение. Одному тут не выжить. Уйти некуда. Значит, выхода – никакого. Только смерть: от голода, когда он съест остатки еды, или от холода, когда кончатся дрова.
Золотой шар солнца катился к линии горизонта. Еще несколько часов – и светило скроется, на вымершую деревню опустится тьма. Йован вылез из-за стола и поковылял в бывшую родительскую спальню.
Отец лежал на кровати, все так же уставившись куда-то в угол. Он как будто терпеливо и безропотно дожидался сына, впервые в жизни не ругая и не кляня его за нерасторопность. Мальчик приблизился к кровати.
Сердце его очерствело, как та черная корка хлеба, которую он только что грыз. Он не испытывал ни горя, ни жалости и больше уже не мог плакать. Взявшись обеими руками за плечи отца, он что было сил толкнул его на пол. Тело упало с глухим, тошнотворным стуком.
Теперь отец лежал лицом вниз. Не давая себе задуматься, Йован взял его за ноги и поволок к выходу. Он кряхтел и обливался потом, но не позволял себе остановиться и передохнуть. Адреналин бурлил в крови, невесть откуда взявшаяся энергия помогла превозмочь боль.
Позже он не мог понять, как сумел дотащить до выхода человека, чей вес превышал его собственный минимум втрое. Милош когда-то рассказывал Йовану про муравьев, которые обладают удивительной выносливостью и силой. Эти крошечные насекомые
