– Не приближайся ко мне, чужеземец! – перед лицом Антеро сверкнуло лезвие пуукко.
Карел перехватил и осторожно отстранил руку с ножом:
– Мне знаком этот пуукко, – сказал он. – Где-то я его видел.
– Нож-то он сразу узнал! – с укоризной произнесла хозяйка.
– Что мне твой нож! – отвечал Антеро. – Тебя я узнал с первого дня, Велламо дочь Ахто!
Их взгляды встретились. Карел почувствовал, что его словно поглотили два бездонных зелёных омута – его несёт все глубже и глубже, а вокруг водоворотами взвиваются радость и досада, тревога и надежда…
Женщина отвела глаза.
– Отпусти, – шёпотом произнесла она.
– Как скажешь, – ответил Антеро. – Если не будешь махать на меня моим же пуукко.
– Я дождалась тебя. Но ты пришёл поздно, – зелёные омуты подернулись льдом.
* * *Неизвестное притягательно. Неизвестное и страшное притягательно вдвойне. Потому-то юный Антеро, сын Арто из рода Сувантолы, вдвоём со своим закадычным другом – саволайненом Тиэрой Осмо, – собравшись странствовать, направились не куда-нибудь, а прямо в туманную Сариолу. Друзей переполняла нерастраченная молодецкая удаль, а где ещё проявить ее, если не в неведомом краю? Там же на каждом шагу полным-полно жутких диковин, будет о чём рассказать по возвращении домой, о чем сложить руны!
Шли вдоль побережья, петляли по лесам, переправлялись через реки и озёра, но, к своему удивлению, ничего чудесного не встретили. Таинственная Похъя на деле оказалась бескрайними глухими дебрями, кое-где располосованными рубцами вересковых пустошей. Люди в лесах Сариолы встречались лишь местами и жили на редкость убого, вдобавок ко всему держались угрюмо и гордо – водить дружбу с таким народом не хотелось. Дважды схлестнулись с разбойниками, которых в лесах Карьялы и Савонмаа отродясь не бывало, один раз – с бешеным медведем: того даже костёр не испугал.
Позже друзья все же набрели на многолюдное селение – хутора рассыпались по склону горы, на вершине которой возвышалась крепость Корппитунтури. Там произошёл случай, который Антеро ещё долгие годы не мог забыть и простить себе.
Подобно любому народу Суоми и Карьялы, похъёлане справляли Праздник Укко. Они приносили в жертву Небесному Хозяину быков и оленей, устраивали пиршества, состязания и игрища. На всеобщий Пир Укко приглашали всех без разбору – так велел старинный обычай, потому и двух чужеземцев в Корппитунтури приняли по-дружески. Но не пир с обильным угощением и не состязания привлекли в тот день юношу из Сувантолы. День Укко в Похъе совпал с Праздником ножен – днём выбора невест.
На поляне вблизи священной рощи собрались девушки со всей округи. День выдался ясный, будто само солнце пришло порадоваться хороводам, песням и весёлому смеху множества красавиц.
Это вам ещё цветочки,Хороши, а станем лучше,Год пройдет, другой настанет,Третий выдастся не хуже —Всех пригожей станем в стае.Яблочками мы нальёмся,Разалеемся малинкой,Земляникою лесною,– пели девушки. Глядя на них, нарядных и радостных, не верилось, что все они – дочери и сёстры звероватых, завернутых в шкуры похъёлан. Неужели и эти красавицы чтят жестокого Хозяина зимы? Да быть того не может! Их взрастила добрая Рауни, Лемпи оберегал и холил их; сейчас, в день праздника, близ священной рощи не было места для тёмных похъёльских богов. Они явятся позже, когда придёт их время…
В детстве Антеро слышал немало сказок о том, как в логовах чудовищных хийси подрастали их прекрасные дочери – будущие жёны героев. Он с восторгом смотрел на игры похъёльских невест и никак не мог наглядеться. Звенел ветерок в юной листве берез, звенели украшения и амулеты, звенел заливистый девичий смех. На мгновение Антеро показалось, что он очутился дома – точно так же играли и веселились девушки на родных полянах Карьялы.
Здешний обряд сватовства не отличался от карельского – каждая девушка носила на поясе пустые ножны. Любой юноша мог подойти к своей избраннице и вложить в её ножны свой пуукко. Нож, оставленный в ножнах на следующий день, означал согласие девушки – после этого можно было идти в дом невесты и просить ее руки. Перед началом сватовства жениху надлежало метнуть нож в стену горницы – если бросок получался удачным и нож вонзался в дерево, можно было продолжать сватовство.
– Пойдем, Антти, ну их! – мотнул косматой бородой Тиэра. – Дались они тебе, ведьмино потомство!
– Погоди ты, – Антеро отвечал с улыбкой, сейчас юношу переполняло чувство, какого он не знал прежде.
Среди красавиц он углядел девушку, от которой уже не смог оторвать глаз. Звонко пели девицы в хороводе, но её голос звучал слаще всех; весело смеялись – и она звенела, словно серебряный колокольчик; ярко блестела на солнце листва берёз, но то был лишь отражённый свет, а девушка, казалось, сияет изнутри – светлая кожа, белая в тени тёмных, почти чёрных волос, нежный румянец на щеках, и глаза, зелёные лучистые глаза радостно глядят на залитую солнцем поляну! Сама жизнь, сама любовь… Любовь, Антти? Не это ли чувствуешь ты сейчас, когда сердце бешено стучит, и сжимается горло, готовое разразиться ликующим кличем!
Она совсем юная, игривая, словно ребёнок, маленькая и изящная. Она резвится среди подруг, играючи увёртывается от парней, оказавшихся рядом. Была не была! Антеро подошел к красавице с улыбкой и поклонился, приложив правую руку к груди. Как раз пришло время парням и девушкам танцевать вместе, взявшись за руки.
Ответив на поклон карела, маленькая похъёланка переменилась – отступило детское озорство, девушка притихла… Что это – робость перед чужеземцем? Любопытство? Зелёные глаза заглядывают в самую душу. Пусть бы не было ничего – только эти глаза, в них можно смотреть, не отрываясь, хоть всю жизнь!..
Антеро не заметил, как танец завершился. И, едва отпустив руки девушки, вынул пуукко и осторожно вложил в пустые ножны на поясе похъёланки.
Она вздрогнула, озарила его изумлённым взглядом и, смеясь, убежала в хоровод подруг. Краем глаза карел заметил, что несколько парней из местных бросают на него косые взгляды. Плевать на них, он свободный человек, гость на празднике Укко и муж не хуже прочих.
Всю ночь Антеро не мог заснуть. Он не торопил приход следующего дня, не изводил себя догадками о том, как ответит девушка, – он просто был счастлив. Юноша бродил окрест священной рощи, из света костров переходил в свет полной луны и обратно, и пел, пел во весь голос, не таясь и не задумываясь – слова новых рун приходили сами, лились нескончаемым потоком. Никто не удивлялся ему – в ту ночь гуляла и веселилась вся Похъя. День Укко нес общую радость всем, и каждому – свою особенную.
На следующий день Антеро явился на девичью поляну. Вот и красавица – завидев его, поспешила навстречу, пританцовывая, плавно разводя широкими рукавами, так похожими на птичьи крылья:
Если б милый появился,Ненаглядный
