В это время к Бестужеву подошёл некий человек в сюртуке и приник губами к уху. Бестужев поднялся:
— Господа, извините, неотложное государственное дело требует моего присутствия в другом месте... Екатерина Алексеевна, прошу одарить вниманием гостей моих — посланника английского сэра Уильямса и министра саксонского графа Понятовского, пусть он станет вашим партнёром вместо меня. Не возражаете?
Екатерина милостиво кивнула и одарила саксонского графа улыбкой.
— Надеюсь, мы поймём друг друга. — Её взгляд задержался на лице красавца дипломата, может, на секунду дольше, чем требовала сказанная фраза, опустив веки, скользнула кончиком языка по губам.
Пётр кашлянул:
— Кхм... Начнём, господа. — И нетерпеливо, нервно принялся тусовать колоду.
Бестужев, следуя за человеком в сюртуке, подошёл к одной из дверей. Провожатый кивнул: здесь. Бестужев резко, чтоб без скрипа, отворил. В полутьме гостиной Сергей Салтыков весьма усердно охаживал Поликсену. Упоенный любовной заботой, Салтыков спохватился лишь тогда, когда Бестужев, не церемонясь, дёрнул его за плечо. Сергей стал оправлять мундир и лишь потом, разыгрывая возмущение, вскрикнул:
— Как вы смеете?
Бестужев оборвал:
— Смею! Ещё два слова, граф, и я загоню вас к самоедам вместо обещанного Парижа.
— Ваше сиятельство...
— Вон! Чтоб через момент и духу твоего не было. Сутки на сборы — и к месту службы в Стокгольм!
— Но, ваше сия...
— Вон! — Салтыков, грохоча башмаками, кинулся к дверям. — Ну-с, а вы, голубушка... да откройте, откройте лицо, всё равно знаю вас. Вы Поликсена Ивановна, так?
Девица еле слышно шепнула:
— Так, — но руки не отвела.
— Слышали, что я сказал другу вашему? Но он из влиятельной семьи, а вы — думаете, Мавра Григорьевна захочет ради безродной девчонки хоть волосом поступиться? Она свела вас с графом Салтыковым? А зачем — не говорила? Так вот я скажу: чтоб досадить великой княгине. Ах, девочка, куда вы лезете? — Бестужев сочувственно почмокал губами. — А что произойдёт, если узнает жених ваш господин Мирович? Говорят, он скорый на расправу да и храбр, аки лев... Тц-тц-тц, — снова прицокнул языком старый лис. — Бедная, бедная девочка, ваше имя опорочат на всю жизнь. Но мне жаль вас, утрите слёзки, я не выдам. И мой совет: удалитесь от двора, жизнь в этом вместилище пороков не для вас.
Поликсена всхлипнула:
— Но я одинока и без средств...
— Милость государыни беспредельна. Я попрошу отпустить вас со службы при дворе и назначу свой пансион.
— Поверьте, я буду век благодарна. — Поликсена отняла руки от лица и кокетливым движением поправила кудряшки. — Но Мавра Григорьевна...
— Оставьте её на мою заботу. Я предлагаю вам конфиденциальную службу — пойти гувернанткой в семью князя Чурмантеева, коменданта Шлиссельбургской крепости. Но служба ваша будет не только в воспитании детей. Мне надобно, чтобы вы наблюдали за содержанием там узника по фамилии Безымянный. Наблюдать и докладывать мне, больше ничего. Помимо жалованья от Чурмантеева будете иметь содержание от меня. Вот залог. — Бестужев снял с пальца перстень и надел на пальчик Поликсены, пошутил: — Вот мы и обручились, и разглашение нашего союза есть государственная измена, карается смертью. Вам понятно, дитя моё?
— Смертью? Боже, Боже...
— Быть может, хватит, господа? — Екатерина бросила карты. — Поздно, да и веселиться нам без меры преступно, когда императрица столь тяжело больна.
Уильямс придвинул к Екатерине стопку золотых монет, щепоть бриллиантов:
— Ваш выигрыш, княгиня.
Она, не считая, смахнула всё в сумочку.
— О, удача давно не посещала меня... Боюсь, что наш новый гость сегодня разочарован. Похоже, вы продулись, граф...
Понятовский вскочил, изогнулся в почтительном поклоне.
— Вечер, счастливейший в жизни моей. Душевно рад общению с вами... и его императорским высочеством. — Поклон в сторону Петра.
Пётр, будто и не слыша, поднялся, бесцеремонно взял Лизку за локоть и, ни с кем не попрощавшись, отрывисто сказал:
— Идём.
Екатерина, брошенная столь беспардонно, прикрыла веки, нервно облизнула губы — ящерка! — снисходительно улыбнулась.
— Большой ребёнок. — И, обращаясь к Понятовскому, предложила: — Будьте, граф, нынче моим рыцарем.
— Сегодня и всегда, не рыцарь — раб. — Понятовский припал к руке Екатерины.
— Опрометчиво, — улыбнулась она, и только Понятовскому: — Ехать мне до самого Ораниенбаума.
— Хоть на край света. — Понятовский весь состоял из поклонов, улыбок, пощёлкивания каблуками.
— Какая пылкость, — вполголоса отметила Екатерина. Затем обратилась ко всем присутствующим: — Доброй ночи, господа! — Выпрямив стан, вздёрнув голову, она царицей выплыла из зала.
Рядом не шёл — стелился Понятовский.
Один парик склонился к другому:
— Наш дурачок, похоже, подбросил этого щелкуна своими руками в постель к жене... Во дурачина!
— Он-то дурак, да Лизка себе на уме.
— Думаете, скандал, развод?
— Тсс... И сам не думаю, и вам не советую — опасно.
Парики качнулись в разные стороны и исчезли.
10
Флигельман с нафабренными усами критически оглядел Гришкину фигуру, затянутую в мундир, — плечи свисли, живот выпячен, ноги враскорячку, шляпа съехала на затылок, ружьё прижато к боку, ровно палка. Недотёпа, одним словом, сделать из такого бравого гвардейца не просто, ну да ничего, с Божьей помощью... Флигельман, обходя Григория кругом, будто невзначай сунул кулаком в живот и одновременно секанул тростью по заду.
— Эк какой несуразный, — проворчал он. — Плечи в разворот, подбородок выше! — Удар ребром ладони по плечам и на возвратном пути тычок в подбородок. — Глянь, на человека становишься подобным, а то я уж думал... Ну-ка шляпу сдвинь на брови, а то висит как воронье гнездо на берёзе. Смотреть героем! И делай, как я! — Флигельман поднял прямую, будто палка, ногу на уровень живота, оттянул носок. — Выше, выше, прямее, а то тростью поправлю.
Григорий, скосив глаза, буркнул:
— Ты, дядя, не очень, я сам гефрейт-капрал.
— А у нас тот капрал, кто палку взял, а палка-то у меня... Держи, держи ногу, держи, пока не искурю трубочку... Унять дрожь! Что, замёрз? Ша-агом па-а-шли! Ать-два! Ать-два!.. Шире шаг... Шире, шире! Делай, как я...
Стремительный шаг по прямой, повороты налево и направо, кругом на месте, кругом на ходу, отдача приветствия, ружейные артикулы... Пот катил с Григория ручьём, а флигельман — хоть бы что, гоняет и гоняет, чёрт двужильный...
— Стой! Передых...
Григорий где стоял, там и упал. Флигельман присел рядом, раскурил трубочку-носогрейку, протянул:
— Дыхни малость, только не затягивай сильно внутрь. Враз полегчает. Ну, вишь, как оно оттяг даёт... Оно не дурной выдумал, чтоб солдату табачок. Ты с собой скольких заместников привёл?
— Каких заместников?
— Крепостных, чтоб на разные работы вместо себя посылать, землеройные там, плотницкие, конюшенные... Иные
