Квасников всегда обращал особое внимание на мелочи, и сейчас в этой бумаге одна мелочь показалась ему существенной. Применявшийся ранее термин «скопление старой техники» исчез, а взамен использовался исключительно оборот «танковая колонна». Это значило, что ржавое кочевое железо — теперь уже не досадная, подлежащая ликвидации аномалия, а объект первейшего государственного значения.
С приказами не спорят. Квасников принял командование морскими пехотинцами и приказал лейтенанту найти бронеколонну и сопровождать ее далее. А сам остался пока в Петербурге.
Первый же рапорт лейтенанта, полученный через день, ошарашил несчастного полковника. Он был стопроцентно уверен, что танки пойдут к месту своей постоянной дислокации на танковый полигон в окрестностях поселка Каменка на севере Карельского перешейка. Но увы, эти старые железяки умели преподносить сюрпризы. Лейтенант докладывал, что машины направились вместо северо-запада на юго-восток и выбрались на Московское шоссе. Неужто они нацелились на Москву? Это означало бы крах карьеры полковника. Что угодно, только не это!
Первая задача — понять, куда они направляются и какого рожна им надо теперь? Полковник стал искать Еву, но чертова поэтесса куда-то запропастилась, как раз, когда была позарез нужна. Это же позор — серьезному человеку в чинах зависеть от какой-то недоношенной дуры! А она исчезла, никому не сказав, куда собралась.
Дальше надо было найти отставного сержанта, который обнимался на площади со своим танком. У полковника на столе уже со вчера лежало полное жизнеописание этого психа. Во всей этой гребаной истории с танками приходится иметь дело исключительно с сумасшедшими! Так и этот куда-то слинял, вместе с приятелем. На расспросы знакомые говорят — на осеннюю охоту на кабана, а куда — не знает никто. Теперь люди полковника проверяли все лицензии, выданные на отстрел кабанов. Но ведь этот наверняка из таких, кто обходится без лицензий!
То ли благодаря посещению Петербурга, то ли из-за расписного «Железного квадрата», который красовался на головном танке, у машин прыти прибавилось, и они теперь за сутки одолевали километров пятнадцать. Получалось, если дойдут до Москвы, заявятся туда аккурат к Новому году. Ни хрена себе будет праздничек!
Предвидя возможные неприятности, полковник находился при бронеколонне неотлучно. И быть может, в награду за служебное рвение, судьба подарила ему личный праздник, не дожидаясь Нового года. Случилось это через неделю после отбытия из Петербурга, когда колонна миновала Любань. Здесь, из-за особенностей местного рельефа, шоссе уклонялось к югу, но танки идти на юг не пожелали, а вместо этого свернули на первую же проселочную дорогу, ведущую на восток.
Полковник, попивая в штабном фургоне в одиночестве коньяк, пребывал в приподнятом настроении. Мало того, что нашествия танковой орды на Москву не будет, и, стало быть, полковничьи погоны сидят у него на плечах как никогда прочно, он, наконец, получил конкретную информацию о намерениях танков — их путь лежал на восток.
Удачи, как и неприятности, часто бывают серийными. На следующий день люди Квасникова выловили в Петербурге Виконта и доставили его к полковнику на позиции. Договориться с ним о сотрудничестве оказалось несложно — слова «приказ» и «Родина» действовали на него безотказно.
Во всех населенных пунктах колонну встречали хлебом-солью, с военно-патриотическими речами. Иногда принимать хлеб-соль полковнику казалось утомительным, и тогда он препоручал эту функцию сержанту. Тот возвращался в штабной фургон, нагруженный снедью и самогоном. В остальное время они пили коньяк.
У населения бытовало устойчивое мнение, что танки идут на Дальний Восток, вразумлять японцев, чтобы те не смели претендовать на Курильские острова. Полковник не уставал объяснять, что акция имеет сугубо мемориальный характер, но в ответ местные деды хитро щурились и кивали с понимающей улыбкой.
Японскую и китайскую прессу танковый поход с каждым днем беспокоил все больше. Вскоре морпехи поймали репортера-японца, у которого не было аккредитации на пребывание в этой глубинке. А еще через несколько дней появилось трое китайцев, утверждавших, что они — бизнесмены. Всех их отправляли в Москву для расследования.
Однажды вечером Виконт и полковник коротали время за коньяком. Внезапно Виконт вскочил и, вытянувшись по стойке «смирно» и выпучив глаза, продекламировал:
— Товарищ полковник, разрешите обратиться!
К этому времени отношения у них были уже свойские, и полковник до крайности удивился:
— Обращайся.
— Товарищ полковник… ежели дойдем до Китая, разрешите сесть в головной танк!
— Разрешаю, — ухмыльнулся полковник. — Только лучше нам туда не доходить… Брось, сержант. Давай лучше выпьем.
Через пару дней после прибытия Виконта полковник получил еще один подарок. Выглянув поутру из фургона, они узрели на головном танке Еву. В меховых сапожках и шубке она выглядела вальяжно и, небрежно опираясь на пушку, любовалась снежным пейзажем.
— Японский городовой, — изумился Виконт, — вот так подарочек! Что ты здесь делаешь?
— Я здесь живу, — с достоинством отвечала Ева и небрежно постучала каблучком по броне.
— А почему же не объявилась раньше? — вмешался полковник.
— Была занята, — наглость этой девицы не имела границ.
— Ладно, иди сюда, — пригласил ее Виконт.
В фургоне она первым делом попросила выпить и пояснила:
— Холодно.
— Я без тебя как без рук, — решил подольститься к ней Квасников. — Послушай, пожалуйста, эти железки. Ты же понимаешь, нам надо знать, куда они собрались.
— Только и делаю, что слушаю. А вот куда собрались — трудно сказать. Идут к своему утешителю или избавителю, но не объясняют, куда именно. Сами знают, куда. И звучит еще непонятное — Родина, Родина. Какая и чья родина?
— Это твоя работа, — усмехнулся полковник в сторону Виконта.
А танки теперь выбирали путь не так уверенно, как раньше. Иногда, словно бы в нерешительности, замедляли ход и, при общей тенденции держать на восток, несколько раз понемногу меняли направление движения. Вскоре эта неуверенность кончилась, и колонна стала выбирать дороги, ведущие на юго-восток и на юг, словно понимая, что штурмовать в лоб Уральский хребет в его средней части машинам не под силу.
Виконт отнесся
