— Что же ты, блин, боевую машину в дамский бурдуар превратила?
Однако, заглянув внутрь танка, он убедился, что ошибся. Обстановка в машине была спартанская и достойная — пуховый спальный мешок, буржуйка, охапка хвороста и чайник.
— Ну ладно, если хочешь, живи. Но учти, на китайской границе высажу.
— Хорошо, — согласилась она, против обыкновения, кротким тоном, — только не бывать нам на китайской границе.
Настали морозы. Ева, Виконт и полковник жили теперь либо в гостиницах, либо в частных домах в ближайших населенных пунктах по пути следования колонны.
Чтобы ребята не бедствовали и не висели у него на шее в финансовом смысле, полковник, пользуясь предоставленными ему правами, оформил их как внештатных сотрудников ФСБ. Зная болезненную реакцию обыкновенных людей на это словосочетание, он выплачивал им деньги по поддельным ведомостям, где они значились «консультантами», а в настоящих документах расписывался за них сам.
Несколько раз за зиму колонну посещали ученые из Министерства обороны. Танки к ним отнеслись не агрессивно — позволяли устанавливать приборы, проводить измерения и ставить эксперименты, и даже брать пробы металла.
Начиная с момента, когда, пройдя Тверь, танки ушли с Московского тракта, полковник каждый день прокладывал пройденный путь на крупномасштабной карте. Поначалу это были зигзаги, по которым не угадывалась цель путешествия. Но со временем картина становилась ясней, и уже в феврале полковник смог обоснованно прочертить суммарный вектор движения. Он указывал на Южный Урал.
Виконт и Ева признали картинку достаточно убедительной.
— Все понятно, — заявил Виконт, — я всегда знал, что эти железки отлично соображают. Только у них мозги не в башне, а в жопе. Так ведь, по сути, какая разница?
— А нельзя поконкретней, сержант? — попытался отвлечь Виконта от общефилософских проблем полковник.
— Да куда же конкретней, товарищ полковник? Ежели они нацелились на Китай или Японию, им надо пройти за Урал. Но они смекают, что напрямую, дуриком, хребет им не пересечь — вот и обходят его с юга. По-моему, все ясно.
— Все, да не все, сержант. Было бы ясно, если знать, что они забыли в Китае. Или в Японии. И вообще, объясни, откуда железо может знать, что на свете есть Китай и Япония?
— Так ведь мы убедились, товарищ полковник, что у них есть мозги. Откуда им знать, что такое Уральские горы? Однако хребет огибают!
— Стойте, стойте! — оживилась Ева. — Уральские горы, Уральский хребет… Кажется, я поняла. Вспомни-ка, что ты сказал на Дворцовой площади? На Родину марш! Ты же любишь это слово. А какая у них Родина? Даже я знаю, что почти вся броневая сталь выплавлялась на Южном Урале — Магнитогорск, Южный Тагил… Это и есть их Родина, туда они и идут. И никакого Китая!
— И там же обитает их утешитель? — строго спросил полковник.
— Не знаю. Это — самое непонятное.
Квасников немедленно оставил танковую колонну и в течение двух недель совершил рейд по городам Южного Урала. Он прочесал все местные отделения Союза художников, Дома культуры, художественные школы и выставочные залы — слепые художники ни в каких ситуациях не фигурировали. Оставалось ждать.
К началу мая, к поздней уральской весне, головная часть колонны перестала рыскать и выписывать зигзаги, и продвижение вперед теперь происходило по прямой линии, конец которой упирался в Магнитогорск. И скорость машин на этой прямой заметно возросла.
— Все окончательно ясно, — заявил Виконт. — Можете докладывать в Москву, товарищ полковник: пункт назначения этих машин — Магнитогорск.
— Ты уверен? — мрачно спросил полковник. — В рапортах шуток не шутят.
— Не сомневайтесь, товарищ полковник. Танк — та же лошадь. Я и тех и других хорошо знаю. А лошадь, как дом зачует, тут же идет резвее. И с танками то же самое. Видите, как припустили? Значит, их дом здесь и есть, на Урале. Одного жалко — не судьба мне въехать на танке в Китай!
Идти машинам на Родину оставалось не более двух недель, и полковник с Виконтом загодя перебрались в ставший очевидным пункт назначения, где и поселились в гостинице. Полковник засел писать отчет о зимней танковой кампании, Виконт же в поисках слепого художника заводил знакомства в местных художественных галереях и любительской студии живописи. Единственным результатом этих усилий был скоротечный пьяный роман Виконта с девицей-акварелисткой.
Ева, по случаю потепления погоды, переселилась в свой танк, утверждая, что лучше всего чувствует себя именно здесь.
ОБ АРТ-ДАРВИНИЗМЕ
Очерк гениального поэта Евы Е. (из архивов аналитического отдела ФСБ)Строки сии пишу до крайности неохотно, ибо негоже тому, кому доступна высшая музыка Слова, произносить его всуе, ради примитивных нужд рядовых человеческих особей. Но приходится к ним иногда нисходить — ведь они по-своему тоже люди.
Безумный полковник оказался поклонником моей художественной прозы, хотя до сих пор он ее не читал, а я не писала. Очерк этот он заказал мне для секретного литературного хранилища ФСБ, каковое, оказывается, существует для будущих поколений, и к тому же заплатил за это произведение вперед, намного лучше, чем наши убогие издательства. Увы, даже гениальному поэту нужны деньги.
Случилось все это уже на подходе к Уралу. Наши танки дней пять огибали гигантские гнилые болота, покрытые слоем льда, который умные машины сочли ненадежным, а мы пребывали в гостинице районного центра. Одним утром к полковнику заявился Виконт, трезвый и какой-то встрепанный:
— Разрешите, товарищ полковник, на дневное время отлучиться в город!
— Разрешаю. А что за нужда?
— В городскую библиотеку! Хочу кой-какие мысли проверить.
— Мысли? — вскинулся полковник. — Какие такие мысли?
— Разрешите, товарищ полковник, доложить по итогам проверки?
— Разрешаю, иди. Но будь начеку — насчет провокаций враждебных структур.
Дня через два по просьбе безумного полковника я рассказывала ему, о чем поет железо. Оно стало спокойнее, и в песнях все больше звучало — Утешитель да Избавитель, и главное — никакой деструкции. Полковник так обрадовался, что откупорил бутылку дорогущего коньяка и заказал в номер кофейник крепчайшего кофе да бутерброды с икрой. Только успели выпить по рюмке, как пришел Виконт, и не просто пришел, а промаршировал от двери к столу торжественно, как гвардеец на
