В зал в сопровождении неизменного красноглазого спутника вошел Адэр. Без слов приветствия уселся в черное кресло и окинул советников тяжелым взором. Они собрались судить того, кто уже осужден собственной страной? Иштар, не ведая сам, стал изгоем в ту самую секунду, когда к небесам взлетел его младенческий плач — он не был нужен ни Всевышнему, ни родителям, ни братьям, ни людям. Итог его лишенной смысла жизни — два метра под землей.
Часы пробили девять.
Иштар шагнул на плиты зала Совета. В его мужской красоте не было ничего человеческого: лицо походило на выточенную из камня маску, а великолепно сложенное тело напоминало изваяние из темного мрамора. И только мерцающие глаза напоминали, что это нечто — живое.
Иштар широко расставил ноги, заложил руки за спину, горделиво вскинул голову и… свел на переносице брови. За круглым столом в окружении мужчин сидела она. Прижимала к подбородку толстый шарф и не сводила с него взора.
Орэс Лаел быстро зачитал обвинение. Попытался добиться от Иштара признания вины, но тот молчал. Мужи для проформы посовещались. Под сводчатым потолком шестнадцать раз пролетело: «Выдать Ракшаде!»
Орэс с видом человека, который до конца исполнил свой долг, принялся складывать бумаги в стопку.
— Тайный советник! Ваше слово, — обронил он как бы невзначай.
Малика поднялась. Иштар шевельнул губами — словно переспросил: «Тайный советник?»
— Иштар Гарпи! — прозвучал подрагивающий голос. — Я прощаю тебя! Ты не знал материнской ласки и не ведал любви. Пережив смерть отца и братьев, ты рос в тени безумного правителя. Тебя ослепили ненавистью, оглушили злостью. Ты не познал счастья в жизни, а потому ее не ценишь. Ты заблудший человек, и таких, как ты, в твоей стране миллионы. И мне жаль, что не будет в Ракшаде правителя, над которым Всевышний простер бы длань и благословил бы на деяния, достойные настоящего мужчины. Мне жаль не тебя, Иштар Гарпи. Я скорблю по твоей отчизне. И сейчас я не здесь, я рядом с несчастной женщиной, которая услышала твой первый крик, но не услышит твоего последнего слова. Которая дала тебе то, что хочет забрать Совет.
— Совет никого не убивает. В Грасс-дэ-море отменена смертная казнь, — тихо произнес посеревший Орэс. — Ваше решение, тайный советник.
— Я прошу сохранить Иштару Гарпи жизнь, — сказала Малика.
— Не переворачивайте всё с ног на голову, советник Латаль. Сейчас решается вопрос о выдаче подсудимого Ракшаде.
— Выдача равносильна смерти.
Взирая на Малику, Иштар проговорил:
— Кто ты такая, чтобы говорить о Всевышнем и скорбеть о Ракшаде?
— Я — женщина. Для тебя — никто, — ответила она и опустилась в кресло.
— Решающее слово за вами, мой правитель, — обратился Орэс к Адэру.
— Шестнадцать советников высказались за смертную казнь. Мой тайный советник отклонил ее.
— Тайный советник не вправе решать за несчастных людей, побывавших в плену у Иштара Гарпи, — возразил Лаел.
— Я одна из них, — произнесла Малика.
Вытянув шею, Орэс окинул взглядом мужей:
— Вы были в плену?
— Да. Была.
— Тем более! Что скажут те, кто прошел через ад, когда узнают о вашем решении?
— Так идите — спросите их.
— Анатан, ты был свидетелем тех событий, — произнес Адэр. — Расскажи, все, что помнишь. Надеюсь, это поможет тайному советнику принять правильное решение.
Пока Анатан говорил, Малика ни разу не повела бровью, на лице не дрогнула ни одна черточка, взгляд ни на секунду не оторвался от Иштара. Лицо ракшада ничего не выражало, только во взоре, направленном на Малику, застыло нечто, напоминающее уважение.
Когда Анатан умолк, Адэр промолвил:
— Советник Ларе! Вам слово.
Ярис был немногословен. Однако после его рассказа советники и вовсе растерялись — как после всего пережитого Малика может просить о помиловании?
— Тайный советник! Ваше решение, — произнес Адэр.
— Один голос против шестнадцати ничего не значит, — несмело прозвучал голос Орэса.
— Малика! Твое решение!
— Жизнь!
Адэр поднялся. Неторопливо приблизился к ракшаду:
— Чем ты пленил ее?
— Тем же, чем она меня.
— Чем?
— Мы с ней ничего не боимся. Чего не скажешь о тебе, — ответил Иштар и отвел взор, давая понять, что разговор окончен.
Адэр сделал шаг назад. Помедлив, повернулся к советникам:
— Я был в плену вместе с Маликой.
В зале неожиданно потемнело — солнце нырнуло за свинцовую тучу, ветер закружил перед окнами ржавые листья. Казалось, что вельмож хватил удар — черты побелевших лиц исказились, в глазах застыло неверие.
— Да. Я был в плену. Висел на цепи, питался объедками, днями умирал от жары, ночами промерзал до костей. Но я не ползал на коленях, не целовал никому сапоги и не просил подарить мне легкую смерть.
Изумительно очерченные губы Иштара слегка дрогнули.
— А я уж тем более не попрошу.
Орэс встряхнул головой, тяжело поднялся:
— Совет принял решение…
— С каких это пор, маркиз Лаел, вы говорите за правителя решающее слово? — произнесла Малика. — Историю пишут те, кто выжил.
— Вы правы, советник Латаль. Историю пишут те, кто выжил, — промолвил Адэр и вернулся к столу. — Оглашаю приговор. Иштар Гарпи! Я признаю тебя виновным. Ты заслуживаешь смерти. Тебя подвесят за ноги посреди пустыни. И мне жаль, что я не смогу увидеть твоих мучений. Но в Грасс-дэ-море смертная казнь отменена, и потому я приговариваю тебя к году заключения в моем замке. А ровно через год я выдам тебя хазиру Ракшады, и он сможет привести в исполнение свой приговор.
Часы пробили двенадцать.
Скрипя зубами и теребя меховую накидку, Иншвид смотрел в окно машины, которая уносила его на побережье.
Окна затянуло серой дождевой кисеей. В камине потрескивал огонь, разгоняя полумрак по углам зала Совета. На каминной полке стояла бутылка и ваза с кроваво-красными яблоками.
Адэр наполнил бокал. Глядя на пламя, сделал несколько глотков:
— Завтра я уезжаю в Лайдару.
Вилар пригубил вино, отставил бокал:
— Все-таки решил не дожидаться весны.
— Займусь подготовкой одного из замков дворцового комплекса к новогоднему ужину.
— Ты не поедешь на праздники в Тезар?
— Праздники в Тезаре для меня закончились.
— Ты пьян.
Адэр допил вино, вновь наполнил бокал:
— Почему молчишь о новостях из Партикурама?
— Сегодня у тебя был тяжелый день. Не хотел добавлять.
— Говори.
Вилар протянул руки к огню:
— Они приостановили строительство дороги.
Адэр покачал головой:
— Ну да… Мы ведь теперь отвергнутая страна.
— Бойвард приостановил строительство телефонной станции.
Адэр опустошил бокал:
— Что еще?
— На сегодня все. Я бы на твоем месте повременил с отъездом в Лайдару.
Адэр присел. Казалось, нет ничего проще, чем рассказать верному другу об истинной причине, которая гонит из замка. Но Адэр молчал. Поглаживал растянувшегося перед камином Парня и смотрел на пляшущее пламя.
— Налей вина.
— Ты мало спишь и много пьешь, — промолвил Вилар.
— Слышал.
Адэр поднялся. Взял с каминной полки бутылку, сделал несколько глотков из горлышка. А если сказать другу прямо в лицо, что огонь горит не в камине… что он пытается залить его вином, но ничего не выходит.
— Помнишь этот зал, когда мы только приехали в Порубежье? — спросил Вилар. — Паутина, грязь, красный плюш на
