— Что это? — спросил Адэр, немного придя в себя.
— «Откровения Странника», Священное Писание древних народов Дэмора.
Адэр открыл книгу посередине — в нос ударил запах свежевскопанной кладбищенской земли — и тотчас захлопнул. Почему именно кладбищенской? Он никогда не был на кладбище. С любой похоронной процессией доходил до ворот и незаметно исчезал. Нет, был… Сестра рассказывала, как он, годовалый мальчуган, не задумываясь, ступил в могилу вслед за гробом матери. Надо же… Боль утраты забылась, а запах горя — нет.
Адэр поймал на себе озабоченный взгляд. Осторожно положил книгу на угол стола:
— Спасибо, Кебади, но я не смогу прочесть.
— «Откровения» написаны на четырёх языках. Словари взял советник Исаноха. Но у нас нет словаря морун. И никогда не было.
— Я вряд ли найду время на их изучение, — сопротивлялся Адэр, с опаской поглядывая на книгу.
— Сколько языков вы знаете, мой правитель?
— Девять, несмотря на то, что у меня плохая память на имена и даты. Учителя-иностранцы отлично с ней поладили.
— Знаете тикур, вард?
— Конечно.
— Язык ветонов из той же группы, хотя алфавит и произношение многих слов сильно отличается. Тез — ваш родной язык. А шер и рóса знаете?
— Рóса чуть хуже. В Росьяре я редко бываю.
— Это неважно. Сейчас везде говорят на слоте.
— Для изучения языков важно! В Маншере проходят грандиозные скачки. По их правилам участники и гости обязаны говорить только на шер. Хочешь не хочешь, а язык будешь знать. — Адэр потёр лоб. Через месяц состязания, а его скакуна там не будет.
Голос Кебади вернул в архив:
— Очень интересно.
Адэр улыбнулся:
— В Партикураме ежегодно проводят шикарный бал-маскарад. Общение только на тикуре. Их язык превосходно передаёт чувства. А Росьяр славится оперой, у них самый певучий язык. К сожалению, открытие сезона, куда приглашают королей и наследников престолов, приходится на день рождения моего отца.
— Язык климов в одной группе с тез, шер и рóса. С ним вам будет легче всего. А сложнее всего с языком ориентов. Похожей речи нет.
— А язык морун?
Кебади достал из ящика фланелевую тряпочку и снял очки:
— Когда они говорят, поёт душа. У каждого она поёт по-разному.
— Расскажи о них, — сказал Адэр тоном, каким обычно просят открыть окно в жарко натопленной гостиной.
— Они живут за долиной Печали, на полуострове Ярул.
Адэр еле сдержался, чтобы не ударить кулаком по столу. Сидит перед ним старик с глазами крота и гнёт себе цену! Каждое слово приходится выуживать.
— Говорят, они подчиняют себе мужчин.
Забыв протереть стёкла, Кебади водрузил очки на нос:
— Почему-то никто не говорит, что мужья морун — однолюбы, способные беззаветно любить и хранить верность, но каждый скажет, что моруны их подчинили.
— Нет дыма без огня.
— Незамужние моруны ищут свою половинку, а когда находят — две половинки становятся одним целым и уже никогда не расстаются.
— И как в сказке, живут они долго и счастливо и умирают в один день.
Кебади прищурился, словно даже в очках не мог разглядеть Адэра:
— Вы недалеки от истины.
— Я хотел найти здесь летописца, а нашёл сказочника. — Адэр поднялся. Немного помедлив, взял книгу. — Будет время на очередную сказку — прочту.
— Почему вы не спрашиваете о проклятии морун?
— Впервые о таком слышу, — проговорил Адэр и направился к пологу.
— Малика — простая девушка. Её враги, или ваши, непременно будут пугать вас проклятием.
Адэр обернулся:
— Оно существует?
— Скорее да, чем нет. Но вам не стоит беспокоиться. Проклятие настигает того, кто убивает моруну или овладевает моруной против её воли.
— Что происходит с насильником?
— Он сходит с ума.
— А с убийцей?
— Вымирает весь его род.
Войдя в кабинет, Адэр бросил на стол книгу и уставился в окно. Если то, что сказал Кебади, то, о чём предупреждал Трой, правда… Даже если это вымысел, нужны ли ему за спиной лишние пересуды, которых и так хватает? Не проще ли выгнать Малику и забыть о своей ошибке?
Он шёл по коридору флигеля, в котором обитала челядь, и колотил в двери. Из комнат выглядывали перепуганные слуги и тут же ныряли обратно.
— Что здесь происходит? — прозвучал старческий голос из глубины коридора. — Мой правитель?..
Адэр приблизился к старику. Вытаращив глаза, Мун попятился в комнату, споткнулся о домотканый половичок. Потеряв равновесие, завалился на узкую, застеленную клетчатым одеялом кровать. Панцирная сетка резко ухнула и подкинула старика.
Комичность сцены слегка охладила жар мыслей. Пока Мун приходил в себя, Адэр закрыл дверь, поставил перед кроватью стул с потёртым дерматиновым сиденьем и осмотрелся.
Комнатка была крохотной, как в домике для кукол — такой он подарил племянницам на Новый год. Чудный домик с чудной мебелью, здесь же «чудно» пахло нищетой. Раздвижной стол, в центре вышитая крестиком салфетка. Малика вышивала? Вряд ли. Тяжело представить её с шитьём в руках. Бельевой шкаф на две створки и настоящий раритет — сундук, обитый тонкими листами бронзы. На вытянутом поперёк, как в подвале, окне — ситцевая занавеска в сборку, к верхнему углу пришпилена бабочка из выгоревшего бисера. Детская поделка Малики? Верится с трудом. Она, скорее, лазала по деревьям, пока кто-то вместо неё нанизывал бисер на леску.
Над кроватью булавкой приколот потускневший от времени рисунок — море, лодка и солнце. Рисовала Малика. Странно, откуда такая уверенность? Может, потому что на море шторм, а лодка наперекор здравому рассудку идёт под парусом? Или потому что лодка на гребне огромной волны достает до алого солнца?
— Мой правитель… — еле слышно произнёс Мун. — Я провинился?
Старик сидел на краешке постели, сцепив худые пальцы. Острые колени, выпирающие из льняных штанин, мелко тряслись. Смуглое лицо приобрело землистый цвет.
— Почему ты в замке? — спросил Адэр.
— Я не понимаю вас…
— Как ты, ориент, оказался в моём замке?
— Нас с Маликой приютил наместник. Это было двадцать лет назад.
— Почему ты покинул резервацию?
— Я покинул земли ориентов задолго до Указа Великого.
Адэр поставил ногу на край кровати и облокотился на колено:
— Ты пришёл в замок, уже зная о законе.
— Нам некуда было идти, — с неожиданной злобой сказал Мун. — Я никому не был нужен с плачущим ребёнком на руках. Меня отовсюду гнали. Отовсюду. И только наместник нас пригрел.
— Что произошло с её родителями?
Старик потупил взгляд.
— Я твой правитель, Мун! Отвечай правителю!
— Когда родилась Малика… — прозвучал бесцветный голос.
— Ты хотел сказать — Эйра.
Мун вскинул голову:
— Вы знаете? Это она вам сказала?
— Рассказывай.
— Эйре суждено было стать следующей верховной жрицей морун.
— Почему этого не произошло?
Старик сложил ладони перед грудью:
— Поклянитесь, что ничего ей не скажете.
— Ты в своём уме?
— Молю вас!
Адэр уселся на стул, посмотрел на рисунок. Что он теряет? Выслушает очередную сказку, вышвырнет из замка Малику со стариком и забудет о них.
— Обещаю.
Мун уронил руки на колени:
— Я всегда говорил Эйре, что её отец умер от болезни. Я был рядом с ним с первого и до последнего дня. Менял пелёнки, учил ходить. Его первое слово было «Мун». Пока мы жили среди ориентов, не было
