— Таали.
— Он строитель. Когда ты подпишешь акт приёмки работ, он исчезнет вместе со своей бригадой. Тебе придётся перевезти сюда Муна.
— Он меня не бросит.
— В таком случае всё, что ты затеяла — пустая трата денег, времени и сил.
— Ещё одна причина отказаться от кресла советника, — проговорила Малика и прибавила шаг.
Они вошли в номер, в котором некогда провели вместе несколько дней. Новую мебель, как, впрочем, и остальные предметы интерьера, в гостиницу пока не завезли, и Таали притащил сюда кое-что из старой обстановки: коричневый ковёр; оранжевое кресло; торшер под бордовым абажуром.
Малика заглянула в спальню. Кровать была застлана ядовито-зелёным стёганым покрывалом. На фоне филигранного ремонта видавшее виды убранство гостиничного номера являло собой пик безвкусия.
Вилар покосился на закрытую дверь второй спальни, посмотрел на завешанное тряпкой окно и спокойно сказал:
— Идём ужинать.
То же кафе, та же обслуга, среди посетителей мелькнули знакомые лица. В свете ламп переливалась атласная обивка стульев и кресел. На столиках стояли плетёные корзиночки с незабудками. Из окон была видна площадь, окружённая фонарями. По белым каменным плитам катались на велосипедах дети. На фоне закатного неба возвышалась гостиница, ожидающая конца ремонта.
Вилар чувствовал себя разбитым, но виду не показывал. Вдыхая запах цветов, неторопливо просматривал меню. Вечером он заскочил к Адэру — хотел предупредить, что уезжает с Маликой в Ларжетай, — а вышел от него на рассвете. Адэр неожиданно увлёкся воспоминаниями о своей жизни, сгоревшей в костре праздности и разгулов. О каких-то случаях рассказывал со смехом, после некоторых признаний долго мерил гостиную шагами, а нечаянные откровения запивал шампанским. Слишком быстрая смена настроения друга не понравилась Вилару. Как бы Адэр не совершил какую-нибудь глупость.
Вилар сделал заказ, отпустил официанта и повернулся к Малике. Она была одета в строгое платье стального цвета с глухим воротом и длинными рукавами. Единственным украшением служили серебряные пуговицы на лифе и широких манжетах.
— Отличное платье.
— Я выбрала его для первого заседания Совета, — ответила она, перебирая тонкими пальцами бахрому на скатерти.
— А пришла во второсортное кафе. Кто же так делает?
— Я хотела к нему привыкнуть. Если вам не нравится, я могу переодеться.
— Я же сказал: отличное платье, — резко проговорил Вилар и, спохватившись, сжал Малике пальцы. — Прости.
Она кротко улыбнулась и высвободила руку:
— Почему вы отослали Зульца в замок на новой машине?
— Он ей радуется больше, чем я. Пусть потешит душу.
— А старую куда денете?
— Хотел отдать Анатану, но её забирает Адэр.
— Зачем она ему? — удивилась Малика.
— Приедем, спросишь.
Размышляя обо всём сразу и ни о чём конкретно, Вилар потягивал вино, слушал музыку, смотрел на танцующие пары. За окном быстро смеркалось. Площадь опустела. На чёрных кованых столбах зажглись матовые белые шары. Публика в кафе поредела, официанты заскучали.
Малика переставила корзиночку с цветами с места на место, пригладила скатерть ладонью. Покосилась на бутылку из тёмного стекла, пытаясь разглядеть, сколько в ней осталось вина:
— Вы не хотите идти в гостиницу?
— Не хочу.
— Здесь недалеко есть очень красивое место. Могу показать.
— Вряд ли существует место красивее, чем Смарагд, — ответил Вилар и осушил бокал. — Но от прогулки не откажусь.
Они неторопливо шли по городскому парку, в котором не было ни единой аллеи. Фонари щедро дарили свет резным беседкам, оплетённым диким виноградом, фонтанам и махровым полянкам, однако не касались тайных уголков — под раскидистыми деревьями угадывались очертания скамеек и силуэты уединившихся пар. Тишину нарушали ленивый плеск воды, сонный шелест листьев и приглушённые голоса влюблённых.
Покачивая в руке туфли, Малика мягко ступала по траве. Она волновалась — Вилар это чувствовал, — но мимолётными улыбками пыталась убедить его в обратном. Вилар тоже улыбался, хотя душа второй день сотрясалась от каждой мысли, как плохо застывший студень. Причиной визита к Адэру было вовсе не желание сообщить о поездке в Ларжетай. Вилар надеялся услышать ответ на глодавший разум вопрос — пусть не чёткий, хватило бы намёка: почему Адэр так вознёс Малику? Почему старшим советником стала она, а не маркиз Орэс Лаел или маркиз Мави Безбур, или любой другой дворянин? У неё нет ни должного образования, ни опыта, ни малейшего представления о том, как управлять страной. Надежда не оправдалась. Ни ответа, ни намёка из уст Адэра не прозвучало.
Вилар украдкой глянул на Малику. Сколько пройдёт времени, пока она свыкнется с мыслью, что стала главной фигурой за столом Совета, и на деле станет главной фигурой? А сейчас… Сейчас она привыкает к новому платью и боится запачкать туфли.
Малике страшно, но ему страшнее в десятки, в сотни раз, ибо она робеет перед неизвестностью, а он знает, с чем ей суждено столкнуться.
Занятый размышлениями, Вилар с опозданием заметил, что фонари остались позади и дорогу освещает молочно-белая луна. Потянуло влажной прохладой. Послышалась ленивая перекличка лягушек.
Малика и Вилар шли между плакучими ивами, вяло раздвигая тонкие ветви руками, как пловцы, сохраняющие силы для решающего рывка. Вдруг Малика остановилась. Будто её тень остановился Вилар. Перед ним лежало круглое, как блюдце, зеркало, в нём застыло отражение луны и звёзд. Необычайное зрелище: вокруг темень, а у ног распласталось небо.
Вилар притронулся носком ботинка к зеркальной поверхности, по ней побежала рябь, заставив звёзды заискриться. Озеро…
— Удивительное место.
— Вам правда нравится? — спросила Малика; чёрные глаза мерцали, как звёзды на водной глади. — Я читала, что в Лайдаре тоже есть такое озеро, только больше и красивее. Как бы я хотела на него посмотреть.
— Посмотришь. Тебе предстоит много чего увидеть.
— Древняя столица находится в резервации ветонов. Туда я вряд ли поеду.
— Поедешь. Ты старший советник, и это твоя страна.
Малика улыбнулась. Чувства, которые Вилар целый день топил в мучительных думах, вырвались на волю.
— Малика… Я не знаю, с чего начать…
— Вы любите меня.
Вилар заложил руки за спину, сжал кулаки:
— Очень!
Малика направила взгляд на озеро.
— Не молчи! — взмолился Вилар.
— В Смарагде я причинила вам боль.
Он криво усмехнулся:
— Стоит ли об этом?
— Вилар! Я должна вам признаться. Я моруна.
— Я догадывался.
— Моруна всю жизнь любит одного мужчину. Я не смогу ответить вам взаимностью.
— Ты в кого-то влюблена?
— Моруна любит мужчину, который всю жизнь верен только одной любви. Такого мужчину, как она сама.
— А я не однолюб. И всего-то? — Вилар рассмеялся, а сердце наперекор рассудку сжалось в комок. — Малика… Ты до сих пор веришь в сказки. Пора повзрослеть.
— Это не сказка.
Вилар притянул её к груди:
— Пока у тебя никто не появился, разреши мне быть рядом с тобой.
— Вы обещали не прикасаться ко мне.
— Я пообещал сгоряча. Не подумав.
— Уже поздно, — сказала Малика и высвободилась из объятий.
Вестибюль гостиницы был скудно освещён стоящей на конторке лампой. Закрытые окна не пропускали с улицы ни звука. С кушетки поднялся заспанный Таали и, откланявшись, отправился домой.
— Моя комната находится на первом этаже, — сказала Малика.
— Я догадался, — проговорил Вилар и двинулся
