— Зачем вернулся в Порубежье?
— Хочу увидеть маму и не знаю, как… Я вырос. Понял, что предал её. Предал вместе с отцом. Думал, вернусь, сделаю что-нибудь хорошее для родины, чтобы мама мной гордилась. Потом приду к ней, поклонюсь в ноги и попрошу прощения.
— Где она живёт?
— А вот… сейчас выйдем…
— Значит, ты не видел её двадцать лет.
Мебо потёр грудь:
— Целую вечность.
— Не переживай, Мебо. Матери всегда прощают своих детей.
Страж кивнул и до опушки леса не обронил ни слова. Ступив на просёлочную дорогу, указал на разреженное огоньками пятно на дальнем краю луга:
— Вот моя родина.
Адэр и Мебо добрались до селения глубокой ночью. Адэр замотал щенка потуже — от требовательного писка уже раскалывалась голова — и направился к бревенчатому дому.
Затуманенные влагой окна отбрасывали свет тусклого керосинового фонаря, одиноко стоявшего на улице. Под ногами тихо скрипнуло деревянное крыльцо. Стук в дверь пронёсся по спящему посёлку как гром.
В щели появились испуганные глаза.
— Прошу прощения за беспокойство, — проговорил Адэр, силясь придать голосу мягкое звучание. — Вы не могли бы продать немного молока?
— Чего?! — послышалось в ответ.
— Разана, кто там? — донёсся баритон.
Адэр представил, как глупо он сейчас выглядит, и выдавил улыбку:
— У меня маленький ребёнок, а молоко закончилось.
Дверь открылась. Перед Адэром возникла пожилая женщина в длинной ночной рубашке. На плечах цветастый платок с пушистой бахромой. В руке керосиновая лампа.
— Проходите, — сказала хозяйка и крикнула в глубь дома: — Валиан! К нам гости.
— Простите, я не один. Мне бы немного молока.
Разана посмотрела на скомканный пиджак в руках Адэра:
— Ну что же вы? Ребёнок голодный, а вы топчетесь на пороге.
— Насчет ребёнка… я хотел сказать…
Разана схватила его за рукав:
— Заходите! — Кивнула Мебо, стоявшему у калитки. — И вы заходите.
За её спиной появился долговязый взлохмаченный мужик в исподнем:
— Кому здесь не спится?
— Валиан, не гундось, — произнесла Разана. — Ребёнка перепугаешь.
Адэр и Мебо вошли в дом.
Горница выглядела необычно: деревянные стены, пол и потолок, стулья из лозы, на добротном столе вместо скатерти вышитое крестиком полотенце. На дверных проёмах льняные занавески — разъезжая по Бездольному Узлу, Адэр успел подметить нелюбовь простого люда к межкомнатным дверям.
Зверёныш высунул слепую мордочку из пиджака и заскулил.
Хозяева переглянулись.
— Где вы его взяли? — нахмурилась Разана.
— В степи нашли.
— Можно? — спросил Валиан и взял зверёныша. Покрутил, пристально его рассматривая. Вернул Адэру. — Впервые вижу щенка моранды.
— Если есть собаки, должны быть щенки.
Хозяева вновь обменялись взглядами.
Разана поставила лампу на стол:
— Располагайтесь. Я мигом.
Скрылась в одном дверном проёме, Валиан — в другом. Скрипнула дверца шкафа, звякнули стаканы, что-то забулькало.
Валиан вернулся одетый в рубаху-косоворотку и широкие штаны чуть ниже колен. Подсел к столу, сложил на столешнице натруженные руки:
— Откуда будете?
— Из Тезара, — ответил Адэр. — Меня зовут Яр. А это мой приятель…
— Просто приятель, — буркнул Мебо и уставился в окно.
— Тезы, значит, — покачал головой Валиан. — А вы знаете, что это резервация?
— Знаем.
— В курсе, значит. А чего пришли?
Из-за занавески появилась Разана уже в халате и фартуке:
— Сперва на стол накрой, а потом расспрашивай. — Протянула Адэру бутылочку молока с надетой на горлышко старой соской. — Сразу много не давайте.
Валиан покряхтел недовольно, поднялся и последовал за супругой на кухню. Пока хозяева стучали ножами и шептались, Адэр накормил щенка. Хотел положить его на пол, но вытер мордочку рукавом пиджака и прижал к груди как ребёнка.
— Помнишь их?
— Нет, не помню, — ответил Мебо еле слышно, вглядываясь в темноту за окном.
— Дом матери далеко?
— Не надо… Они услышат.
Хозяева установили на стол глиняные тарелки с огурцами и помидорами, картошкой и брынзой… От изобилия еды желудок и вовсе скрутился.
— Ешьте, пока он молчит, — сказала Разана, расположившись рядом с супругом. — Когда у нашей Клуши цуценята были, сосали её запоем, житья не давали.
— А вы… просто приятель, — усмехнулся Валиан, — чего за стол не садитесь?
— Я не голоден, — ответил Мебо, но к столу подсел.
— Приходилось видеть моранд? — спросил Адэр.
— А то ж, — кивнула хозяйка. — Долина Печали аккурат за резервацией.
Валиан почесал небритую щёку:
— Самок видел. Самцов ни разу не видел. А цуценят и подавно не видел. — Сузил зелёные глаза, такие же яркие и чистые, как у Разаны и Мебо. — Что же тезам в наших землях надо?
— Мы пришли проведать родственницу нашего товарища, — сказал Адэр и покосился на стража.
— Её зовут Ални, — откликнулся Мебо, стараясь не выказывать волнения.
— Ални? — переспросила Разана. — Так померла Ални. Год восемь, как померла.
Мебо резко поднялся и выскочил из комнаты.
Валиан указал пальцем на дверь:
— А он ведь из нашенских… — Посидел, помолчал, глядя перед собой. Ткнул пальцем себя в щёку. — Ямки, как у неё. Неужто, Мебо?
Адэр кивнул:
— Он самый.
— Ну и дела, — протянул хозяин. Похлопал себя по коленям и вышел из дома.
— Не подскажете, где у вас постоялый двор? — спросил Адэр.
— А нет никаких дворов. Ночуйте у нас. И Мебо уговорите. — Разана вытерла глаза уголком фартука. — Его-то дом пустой, стылый.
Адэр толком не понял, спал он этой ночью или ему только казалось, что спал. Как ни откроет глаза — в руке бутылочка с молоком. В ушах — несмолкаемый писк щенка, которого Адэр уложил возле кровати на подстилку. Потом каким-то образом зверёныш, замотанный в пуховый платок, оказался под боком. Как выяснилось позже, платок принесла Разана, а немного погодя Валиан подсунул щенка хозяину, явно жалея, что комнаты разделены занавесками, а не дверями. Когда питомец в очередной раз запищал, за окном брезжил рассвет. Адэр подумал сквозь полудрёму: не допустил ли он ошибку, приняв из пасти моранды её детёныша. Услышав довольное урчание и причмокивание, поцеловал морщинистую кожицу на широком затылке. Это не ошибка — это счастье…
Валиан куда-то ушёл с утра пораньше. Разана решила занять гостей и предложила после завтрака прогуляться по посёлку. Адэр чуть было не отказался, хотелось утопить гудящую голову в подушке. Но взглянув в осунувшееся лицо стража, сказал:
— Пошли, Мебо, у мамы прощения просить.
Засунув в карман бутылочку с молоком, прижал к себе писклявую ношу, вышел на крыльцо и вздохнул полной грудью. Перед бревенчатыми домами звенела сочная трава и пестрили цветы. Раскидистые клёны и стройные берёзы отбрасывали тень на протоптанные дорожки.
Обогнув сруб вслед за Мебо и Разаной, Адэр очутился в саду. Ветви яблонь, груш и айвы клонились к земле под тяжестью ещё не созревших плодов. Краснела малина и поздняя вишня. Из-под разлапистых листьев выглядывала клубника. В стороне тянулись грядки со всякой всячиной.
Выйдя из селения, маленькая молчаливая компания побрела по просёлочной дороге и вскоре свернула в лес. Между елями виднелись поросшие травой холмики.
Мебо остановился. На овальном бугорке среди травы рос цветок: лепестки белые, сердцевина ярко-красная.
— Как ты догадался? — спросила Разана.
— Такие цветы росли у дядьки Тима. Я воровал и приносил маме, она ругалась, а я снова приносил.
Разана покачала головой:
— Перед смертью Ални просила каждый год ей на
