Хлыст прижал жену к себе:
— Таша! Что же ты меня хоронишь?
Прозвучал хлопок дверцы машины.
Таша вновь обхватила ладошками лицо Хлыста:
— Боже! Дай мне секундочку посмотреть на него, запомнить… наглядеться, надышаться… Прошу тебя… одну секундочку… ещё одну…
В коридоре раздались шаги. На пороге появился Крикс. Кивнул Хлысту и вышел.
Таша провела пальцами по закрытому веку, по шраму на щеке. Поцеловала в губы, словно ветерок коснулся.
— Асон… День мой ясный… а без тебя ж будет тёмная ночь…
Вельма два дня блуждала по гостинице точно во сне, наслаждаясь тишиной и одиночеством. Не верилось, что теперь она свободна.
Но появился Таали.
— Пришёл тебя проведать, — сказал он, хмурясь. — Ты чего такая бледная? На диете? А ну, пошли!
И повёл Вельму в кафе, расположенное напротив гостиницы.
Официант, принимая заказ, будто ненароком потёрся ногой о её ногу. Посетитель за соседним столиком кивком указал на дверь туалета. Молодой человек за стойкой бара многозначительно прищурился.
Вельма целую ночь пробродила по комнатам гостиницы, припадая ко всем зеркалам. Что в ней не так? Одних женщин мужчины провожают восхищёнными взглядами, на других смотрят в упор, как голодные собаки на кусок мяса.
Вельма изменила причёску и обновила гардероб. Образ скромницы не помог: на пороге магазина она столкнулась с красавцем-мужчиной, который тут же сделал ей непристойное предложение. Сердце пропустило удар, заныло внизу живота. И Вельма испугалась. Если она вновь пойдёт на поводу своих порочных желаний, остановиться уже не сможет. Малика вышвырнет её из гостиницы. Чужие дома и чужие постели, в конце концов, сменятся подворотнями и подвалами. Потом она окажется в сточной канаве, где своими руками затянет чулок на шее и навеки остановит сердце, разбитое осознанием собственной ненужности.
Вельма испугалась и разозлилась: она не кусок мяса!
В конце недели пожаловала Малика. Услышав просьбу помочь с гостиницей, Вельма воспрянула духом: вот он шанс измениться. Через пару дней приехал Мун. Старик терпеливо делился опытом: помогал с подбором прислуги, горничных, ключника, объяснял, показывал, советовал. Если бы кто-то сказал Вельме раньше, что за строгим, ворчливым и всегда недовольным смотрителем замка прячется душа-человек, она бы расхохоталась. А сейчас радовалась каждому его приезду и с жадностью ловила взгляды и улыбки. Появилась гордость за себя, в душе впервые в жизни воцарилось спокойствие. Но вдруг возник он, и в какой-то миг показалось, что с таким трудом возведённая стена благопристойности рухнет.
Дверь широко распахнулась. Солнце ворвалось в вестибюль и на секунду ослепило. В снопе света застыл человек, держа охапку цветов.
— Вельма?
Дверь оглушительно хлопнула и привела в чувства. Пытаясь унять дрожь в коленях, Вельма потупила взгляд.
— Не узнаёшь? — озадаченно спросил человек. — Это я, Лилан.
— Узнала.
— Я привёз цветы. — Лилан переступил с ноги на ногу. — Вот Йашуа плутовка. Я спрашивал о тебе… Ты не рада меня видеть?
Вельма позвала слугу и велела установить цветы в вазу.
— Это не всё, — сказал Лилан потухшим голосом. — Ещё в тележке. Сейчас принесу.
Взлетев по лестнице на верхний этаж, Вельма спряталась в дальней комнате. Спряталась не от него, от себя. Сердце колотилось, силясь перекричать внутренний голос.
Вельма вдавилась в угол и закрыла ладонями лицо. У него мягкие руки и сладкие губы. Прижаться к груди, вдохнуть запах страсти, почувствовать себя нужной, стать счастливой. Всю ночь слушать шёпот и верить… в ложь. А завтра он не придёт. Придёт другой. Будет другая плоть, другая страсть, а ложь останется. А послезавтра уже не будет целой ночи, только торопливый час или два. Потом их будет два за час. И ложь исчезнет. На неё не хватит времени. А тот, кто может сказать правду, не появится. Или появится и промелькнёт, потому что не умеет и не хочет лгать.
Из коридора донёсся голос:
— Вельма, ты где?
Она бы выпрыгнула из окна, если бы не верхний этаж, или залезла в камин, если бы не боялась застрять. Злость вновь вскинула голову. Неужели она настолько слаба, что не может совладать с собственной похотью? Тогда самое время собирать чемодан.
— Я здесь, — крикнула Вельма и принялась поправлять занавеси на окнах.
Лилан вошёл в комнату, потоптался за спиной:
— Даже не посмотришь на меня?
— Привёз цветы — спасибо, и до свидания!
— Я тебя чем-то обидел?
— Я занята. Не видишь?
— Вижу, — сказал Лилан и хлопнул дверью.
Открытие гостиницы прошло без помпезности: табличку «Ремонт» сменили на вывеску: «Добро пожаловать». Когда порог переступил первый посетитель, Вельму бросило в пот — вот она, проверка на пригодность. Гость, с виду мелкий чиновник, был очень любезным и на следующий день написал в книге Отзывов благодарность за радушный приём. И тут началось. Временами казалось, что в городе всего одна гостиница. Вельма поняла, что имел в виду Мун, когда говорил о трудностях работы. С губ не сползала улыбка, глаза следили за выражением лиц, слова текли как мёд. Самым сложным было научиться отказывать так, чтобы люди, которые приехали в Ларжетай надолго, огорчались, а не злились. Ведь к началу выставки два этажа гостиницы должны быть свободны.
Поздно вечером Вельма сидела у окна и пролистывала книгу гостей. Эти трое съедут утром, эта парочка к вечеру. Верхние этажи на несколько дней опустеют. Прислуга вымоет окна, почистит ковры, натрёт паркет, и можно будет немного отдохнуть.
— Ты занята?
Вельма вздрогнула: надо же, не услышала, как кто-то вошёл. Посмотрела на дверь, но у двери никого не было.
— Я здесь.
Она выглянула в окно. Под фонарём стоял Лилан — высокий, длинноногий, в белоснежной рубашке, с повязанным на шее ярко-красным платком — и прижимал к груди букет алых роз.
— Здравствуй, — сказала Вельма и с равнодушным видом уставилась в тетрадь.
— Я опять не вовремя?
— Зачем пришёл?
Повисло долгое молчание. Вельма перелистывала чистые страницы, радуясь, что разум заглушает голос сердца.
— Я могу войти? — спросил Лилан.
— Зачем?
— Тогда ты выйди.
— Зачем?
Лилан подошёл к цоколю здания и протянул букет:
— Это тебе. Боюсь, не докину.
Вельма перевесилась через подоконник и протянула руки:
— Бросай!
— Я не все шипы обрезал. Поранишься.
Вельма рассмеялась — хитрец! Двинулась через вестибюль, стараясь идти неторопливо. Открыла дверь.
Лилан взбежал по лестнице, упёрся плечом в створку:
— Не впустишь?
Вельма вспыхнула:
— Лилан! Я очень жалею, что когда-то позволила тебе поцеловать меня.
— Тебе не понравилось?
— Нет, Лилан. Мне было хорошо.
— Тогда в чём дело?
Вельма забрала букет, уткнулась лицом в розы, вдохнула дурманящий аромат:
— Я не хочу, чтобы стало плохо. — И закрыла перед носом Лилана дверь.
Часть 13
«День да ночь — сутки прочь», — приговаривал каждый вечер Тиваз, провожая Адэра и Мебо до избы Валиана. Прощались не сразу, долго сидели на крыльце и молчали. О чём думал старейшина Зелейнограда? — в голову не заглянешь (как оказалось, Зелейноград — название не посёлка, а всех земель климов). Мебо, вероятнее всего, вслед за сердцем возвращался в детство,
