– Я не должен был, – сказал он. – После… после того как меня списали, мне сказали, что по большей части эти… способности исчезнут. Прости, Рэйчел. Становится хуже. Я не хотел тебя пугать. Тем более после…
Он запнулся.
– После ребенка, – сказала Рэйчел.
Джо кивнул. В Рэйчел всколыхнулось старое чувство вины, холоднее эктоплазмы.
– Наверное, мне лучше спать в гостевой, – сказал Джо.
– Нет, – тихо ответила Рэйчел. – Ложись со мной.
Она притянула Джо ближе и прижалась лицом к его щеке. Его кожа по-прежнему была ледяной, но Рэйчел заставила себя с этим смириться и крепко его обняла. Через некоторое время его дыхание стало ровным, и он заснул.
Рэйчел лежала без сна. Она отодвинулась от холода Джо в тепло, свою Индию, воображая влажную жару и ароматы специй, и когда эти образы укрепились в ее голове, начала строить планы.
7. Процедура Термена, 10 ноября 1938 года
Ноябрьский ветер мел листья по гламурной Челси-сквер. Питер Блум поежился в позаимствованном теле и нервно потер озябшие руки. Он уже давно не ходил среди живых, и ему не пришло в голову надеть пальто. Но дрожь вызывал не только осенний воздух.
Окна конспиративной квартиры были темны. Это значит, Джордж опаздывает, а он никогда не опаздывал.
Бывали времена, когда Джордж мог появиться пьяным или, вместо того чтобы расспрашивать Питера, читал лекцию по авангардной поэзии. Но русский всегда вел себя как профессионал высокого класса. Возможно ли, что он не получил сообщение? Или Слушатель не в состоянии его вовремя доставить, как и предполагает его внешность?
Мерное тиканье короны призрака на голове напоминало Питеру, что у него осталось меньше шести часов. Эфирное поле аппарата связывает душу с арендованным черепом медиума, но в полночь таймер переключит контур и отправит Питера в Страну вечного лета.
Звучало как в сказке, но сделка с медиумом, лицензированным телом напрокат по фамилии Пендлбери, которого Питер выбрал из-за небольшого сходства, была на редкость прозаичной. За почасовую плату, эквивалентную ставке высокооплачиваемого юриста, медиум снижал вибрации собственных искр души и отдавал контроль над своим телом мертвому посетителю. Не совсем то же самое, что снова быть живым – к примеру, сохранять тонкую моторику было трудно, – но своих денег это стоило. Естественно, вызывающие амнезию препараты, чтобы медиум не помнил о действиях призрака, оплачивались дополнительно.
Питер вошел в маленький пустынный сквер в центре площади. Под полированными ботинками-оксфордами хлюпала грязь. Ключ лежал под камнем, и, подбирая его, Питер вдохнул резкий запах палой листвы и почвы. Это перенесло его на три года назад, в первую встречу с Джорджем.
Тогда, тоже осенью, Питер еще был жив. Он понятия не имел, чего ожидать – возможно, фанатика или строгого куратора. Джордж открыл дверь и сжал Питера в объятьях ласкового медведя. Они сидели у камина, в маленьком круге теплого света в пустой комнате с рваными обоями, со стен которой отодрали электропроводку, и пили дешевое красное вино.
К концу вечера русский спросил, почему Питер решил переметнуться. Питер стал суетливо рассказывать какие-то банальности насчет неравенства, войны и лучшего мира. Джордж схватил его за плечи и велел не придуриваться и говорить прямо. Задача Джорджа – помочь Питеру, уберечь его, защитить как от британцев, так и от хозяев Джорджа, которые порой не видят дальше собственного носа. И он не сумеет этого сделать, если Питер не будет честен. Это понятно?
После чего Питер постарался объяснить, что случилось с ним в Кембридже. Джордж так громогласно расхохотался, что даже закашлялся, и Питеру пришлось хлопать его по спине.
Питер осознал, что стоит на коленях в грязи. В новом теле воспоминания всегда становились интенсивнее. В Стране вечного лета чувства приглушены, в особенности обоняние, а ведь запечатленные в эфире воспоминания и состоят из чувственного опыта. Может, в какой-то мере это ведет к угасанию – потеря ключей, отпирающих прошлое.
Он встал, отряхнул влажные колени и пошел к двери. Но перед тем как открыть ее, провел пальцами по косяку.
Грифель от карандаша, который всегда оставлял Джордж, пропал. Явка раскрыта.
На Питера нахлынула паника. Взятое напрокат сердце пропустило удар. Погруженная в сон душа Пендлбери заворочалась и вцепилась в череп изнутри, как загнанная в угол крыса.
Свело ногу. Питер прислонился к двери и нашарил в кармане пульт от короны призрака. Руки казались ему митенками не по размеру, но он сумел повернуть диск настройки. В голове завизжало, а в следующее мгновение Питер снова обрел контроль над телом.
Возвращая ключ в укромное место, он пытался медленно вдыхать стылый воздух. Питер рискнул бросить последний взгляд на конспиративную квартиру. Голые окна без занавесок выглядели тревожно. Повернуться к ним спиной – все равно что предать.
Питер старался идти быстрым прогулочным шагом, но получилось только хромать – ногу все еще сводило. Он обругал себя за то, что не выбрал от квартиры Пендлбери в Мэрилебоне более подходящий маршрут для обнаружения хвоста. Потому что дом наверняка под наблюдением, и Питер только что дал себя засечь.
На короткое время он задумался, а не пойти ли сразу в Советское посольство, просто войти туда и попросить убежища. Искушение, подобное странному позыву прыгнуть вниз, когда стоишь на краю пропасти. Но это значило бы наплевать на все, чего ему удалось добиться.
Нет, нужно смириться с тем, что он под наблюдением, и спокойно вести себя в соответствии с легендой, то есть пойти на прием к Харрисам, которые регулярно устраивали вечеринки для разведчиков. Позже он проверит в условленных местах, не оставил ли Джордж сообщений.
Удивительно, но его беспокоило, как объяснить Хильди Харрис мокрые колени.
И когда он уже собрался поймать кеб, от обочины тихо отъехал черный электрокар и вильнул в его сторону. Открылась задняя дверь.
– Феликс, – сказала сидящая в глубине женщина, назвав Питера советской кодовой кличкой, и поманила его рукой в перчатке. – Садитесь.
Питер застыл, его сердце бешено заколотилось. Это что, ловушка Зимнего управления? Но женщина не была похожа ни на одного агента Секретной службы. Круглощекая, с розовой губной помадой. Кудряшки, как у ангелочка, выбивались из-под шляпки с цветами. Темно-зеленое пальто обтягивало пышную фигуру. На первый взгляд прямо-таки сладострастный тюльпанчик, и Питер чуть не рассмеялся – пока не увидел ее голубые глаза.
Зрачки с булавочное острие и полное отсутствие сомнений и страха во взгляде человека, напрямую разговаривающего с Богом.
Питер осторожно забрался в машину и закрыл дверь.
За рулем сидел мужчина в плаще. Молодой, лет двадцати пяти, с вытянутым печальным лицом, лопоухий и с темными зализанными волосами. Не считая залихватского котелка набекрень, выглядел он совершенно заурядно.
– Прошу меня простить, – сказал водитель, вливаясь в поток транспорта.
Как и женщина,
