А перед глазами стояла моментально выхваченная взглядом картинка — красивая высокая пара… крупная мужская рука на ткани ее платья… его профиль… улыбка, предназначенная не мне. Что-то сжало, передавило горло, оседая тяжелым камнем в груди. Мне нужно было время… минута-две, чтобы не дать понять, не показать Карине, как мне больно. Почему мне так больно?
И Карина, как будто почувствовав это, отпила вино из бокала и неспешно подняла новую тему для разговора, давая мне это время:
— Вы видели Роговцева, Настя?
Мы до сих пор обращались друг к другу на «вы», несмотря на почти дружбу и нас обеих это привычно устраивало.
— Он приехал всего три дня назад и уже с этой дамой. А возможно, привез с собой, что-то я не припоминаю здесь этой девицы. Такая яркая — я бы запомнила. В любом случае, вкус у него есть, вы не находите?
— Безусловно, — хрипловато прокашлялась я, — я не могу забыть ту — в черном газовом платье. Как вы думаете, Карина, где можно купить подобное? Или это индивидуальный пошив?
Мы плавно перешли на новую тему. Карина любила разговаривать о модных тенденциях в одежде. Больше я не оглядывалась, а когда мы уходили, старалась не смотреть по сторонам. Карина довезла меня до дома и уехала, а я поднялась в квартиру и, давясь рыданиями, по стеночке прошла и упала на диван. Почему было так больно, я же сама не принимала его? Моя реакция на то, что я увидела, мои эмоции не поддавались никакой логике. Если только я не влюбилась. Когда успела? Как могла? Плакала долго и со вкусом. Остановиться и успокоиться не получалось.
А, и пусть, мелькало урывками в голове, кто меня увидит или узнает, что я плачу из-за него? Никто. Стало немного легче, когда выплакалась и ни капельки не стыдно за этот свой эмоциональный срыв. Я имела право. Все-таки увидеть очередное подтверждение того, что тобой интересовались вынужденно, уверяя в обратном… Кому понравится? Это опять опускало мою самооценку ниже плинтуса, видимо, все дело было в этом. И я решила, что нашла причину своих слез, это все объясняло. Понемногу я успокаивалась. И, хорошенько подумав, поняла для себя, что причина в том, что у меня сто лет не было секса. Вся эта неуравновешенность, эмоциональная уязвимость… С этим необходимо бороться. И как можно быстрее и успешнее. Оставалось пересмотреть список кандидатов. На меня обращали внимание мужчины, а если я перестану сидеть почти каждый вечер со своим приятелем в кафе…
Звонок в дверь испугал меня. Я не включала свет, войдя в квартиру и сейчас замерла на диване, не двигаясь. Моя распухшая от рыданий физиономия, с размазанной по ней тушью не давала возможности открыть даже Карине, а это была явно не она. Поэтому я тихонько встала и подошла к кухонному окну, выглядывая из-за шторы. Под моим подъездом стояла машина. На машине, по всему небольшому кузову, были нарисованы цветы. Служба доставки.
Звонок прозвучал снова, но я не двигалась и вскоре увидела, как курьер выходит из подъезда с букетом цветов, подозрительно похожих на темные розы. Твою ж…
Так и не включив свет, я прошла с халатом в ванную и смыла с лица потекшую косметику. Наполнила ванну и валялась в ней, добавляя периодически горячую воду, часа полтора. За это время цветы пытались вручить еще раз. Я не двинулась. Я не понимала ничего, и никуда не делась обида. Что происходит — не понятно. А может это кто-то с работы? Или тренер из «Качалки»? Или сосед с девятого этажа? А если меня тогда отследил тот интересный и настойчивый мужчина из гипермаркета? Но как бы он узнал номер квартиры? Я вздохнула и, в конце концов, ушла отсыпаться — завтра был выходной. Из дому не выйду, к шторам не притронусь, к двери не подойду. Береженого Бог бережет.
А ночью вернулся сон. Опять тот страшный, невыносимый сон с моим участием. Мои золотые волосы совсем истаяли и выглядели, как золотое каре по плечи. Вода неслась мимо меня, черная и страшная, прошитая кругами из огненных искр. А на берегу умирал Львович, закрыв глаза и лежа у воды. Я знала, что он умирает, понимала это и продолжала сидеть в этих кругах из искр, зная, что сейчас они меня защищают. Я кричала ночью. Знаю это потому, что соседи разбудили меня стуком в стену. И первым делом я кинулась к зеркалу, с ужасом глядя на свое отражение — у меня опять были глаза малахитового цвета и черные с зеленоватым отливом волосы.
Под утро я наливалась кофе и угрюмо думала — почему я? Почему он выбрал меня, если я никакого отношения к лесу никогда не имела и моя семья тоже? И мне не нужно все это, я же отказалась и он как будто услышал. Что ж опять и снова? И именно тогда, когда объявился Львович со своей дамой. Он мне теперь трижды не нужен. И что все-таки делать? Опять удирать в лес? Это уже несерьезно. Сколько можно грузить своими проблемами бедную Мышку и братьев? Да и Ярослав сейчас занят. Придется справляться самой. На ночь буду глотать снотворное, на голову — парик, в глаза — линзы. Пока так, а там посмотрим.
Ближе к обеду, изучив в компьютере предложения и рекламу, узнав адрес магазина, я осторожно вышла на улицу. Никто там не караулил и не ждал. На голову живописно намотала шарф в виде восточного тюрбана. Одела темные очки в пол-лица и ярко накрасила губы. Узнать меня было невозможно.
Цвет парика немного отличался от моего натурального цвета, как и цвет линз. Я не нашла тот свой сложный цвет и пришлось брать серый. Линзы — это ужасно неприятно и неудобно. Люди носят их потому, что вынуждены делать это или уже привыкли. У меня был первый вариант. Домой я возвращалась, уже не прячась, но осторожно осматриваясь возле дома, и опять ничего не заметила. Все было нормально как будто, но, выпив на ночь сильное
