Он вытащил флакон из кармана пальто – один из шести, которые нашел в шкафчике Хэверти. Его содержимое сияло неоново-синим даже в темноте пустой квартиры.
Жидкость представляла собой экстремальное решение, но также и прогресс.
Ему приходилось быть внимательным – каждый раз, когда Виктор использовал сыворотку, он менял смерть на окно уязвимости, на период без сил – но он уже вел записи, составлял планы.
Возможно, с правильной дозировкой получится найти баланс. А «возможно» было больше, чем Виктор смел надеяться в течение очень долгого времени.
Его телефон загорелся – он перевел его в бесшумный режим, но экран все равно ярко вспыхнул, появился знакомый номер.
Сидни.
Виктор не ответил.
Он смотрел на экран, пока тот снова не погас, затем сунул телефон в карман, когда за дверью послышались шаги. Спустя несколько секунд раздался грохот ключа в замке, и вошел Стелл. Он хромал, одна нога в медицинском ботинке. Стелл бросил ключи, не потрудившись включить свет, просто зашел на кухню и налил себе выпить.
Директор ЭОН почти поднес ликер к губам, когда наконец понял, что не один.
Он поставил напиток обратно.
– Виктор.
К чести Стелла, он, не колеблясь, просто вытащил пистолет и нацелил его в голову Виктора. Или, по крайней мере, хотел. Но Виктор обездвижил руку противника.
Стелл поморщился, борясь с невидимой хваткой вокруг пальцев. Но это была битва воли, а воля Виктора всегда будет сильнее.
Виктор поднял свою руку, повернул ее, и Стелл, как марионетка, повторил движения, пока пистолет не уперся в его собственную голову.
– Не должно так закончиться, – сказал Стелл.
– Дважды ты запирал меня в клетке, – сказал Виктор. – Я не собираюсь дожидаться третьего раза.
– А что тебе даст моя смерть? – огрызнулся Стелл. – Это не остановит ЭОН. Инициатива идет сверху и растет с каждым днем.
– Я знаю, – сказал Виктор, направляя палец Стелла к курку.
– Черт возьми, слушай. Если убьешь меня, сделаешь себя главным врагом ЭОН, их главной целью. Они никогда не перестанут охотиться за тобой.
Виктор мрачно улыбнулся.
– Я знаю.
Он сжал руку в кулак.
Огонь расколол комнату, рука Виктора упала, и тело директора тоже.
Виктор глубоко вздохнул, успокаиваясь.
А потом вытащил из кармана листок бумаги. Страница из потрепанной книжки, строки заштрихованы, за исключением четырех слов.
Поймай меня, если сможешь.
Виктор оставил дверь открытой.
Выйдя в темноту, он вытащил телефон из кармана.
Тот снова гудел, имя Сидни сияло белой полосой на черном фоне. Виктор выключил телефон и выбросил в ближайший мусорный бак.
А потом он поднял воротник и ушел.
IIПослеЗа пределами МеритаСидни прижала телефон к уху, слушая, как гудки сменяются тишиной, автоматической голосовой почтой, длинным звуковым сигналом.
Было пятнадцать минут первого, и ни следа Виктора. Машина стояла в темноте прямо за знаком «Мерит, 23 мили». Митч напрягся на сиденье водителя, а Дол высунулся из заднего окна.
Сидни расхаживала по траве, затем попыталась позвонить Виктору в последний раз.
И попала прямо на голосовую почту.
Сидни повесила трубку, поймала себя на том, что собирается написать сообщение, но вспомнила, что у нее больше нет своего телефона. Что означало, что у Сидни больше не было номера Джун. И даже если бы был…
Сидни сунула телефон обратно в карман. Она услышала хлопок машины, тяжелые шаги Митча по траве.
– Эй, ребенок, – начал он. Его голос был таким нежным, словно он боялся сказать ей правду. Но Сид уже знала – Виктор не придет. Она уставилась на далекий горизонт, сунула руки в пальто, почувствовала кости своей сестры в одном кармане, пистолет в другом.
– Пора ехать, – сказала она, возвращаясь к машине.
Митч завел двигатель и снова выехал на шоссе. Дорога тянулась вперед, ровная и бесконечная, почти как поверхность замерзшего озера.
Сидни подавила желание снова оглянуться.
Виктор, может, и ушел, но нить все еще сплетала их жизни. Это привело Сидни к нему однажды и приведет еще раз.
Не важно, как долго или далеко ей придется идти.
Рано или поздно она найдет его.
Если у Сидни что-нибудь и было, так это время.
IIIПослеЭОНХольц вздрогнул, но не от вида трупа на стальном столе, а от холода.
В складском помещении был ледник.
– Теперь не такой крутой, – пробормотала Бриггс, ее дыхание вырывалось облачками пара.
И это было правдой.
Лежа там, под холодным белым светом, Элиот Кардейл казался… юным. Весь его возраст таился в глазах, холодных, как у акулы. Но теперь они были закрыты, и Кардейл выглядел не как серийный убийца, а скорее как младший брат Хольца.
Хольц всегда задавался вопросом, где проходит грань между телом и трупом, где человек перестает быть собой – «им» или «ею» – и становится «этим». Элиот Кардейл все еще выглядел как человек, несмотря на мертвенно-бледную кожу и все еще блестящие пулевые ранения – маленькие темные круги с зубчатыми краями.
Никто не знал, как Хэверти смог сделать Эли человеком или, по крайней мере, смертным. Точно так же, как они не знали, кто стрелял в ЭO или убил бывшего ученого ЭОН – хотя все, казалось, предполагали, что это был Виктор Вейл.
– Хольц, – огрызнулась Бриггс. – Я тут задницу отмораживаю, а ты на труп любуешься.
– Извини, – сказал Хольц. – Просто думаю.
– Ну так перестань думать, – сказала она, – и помоги мне их загрузить.
Вместе они переместили труп Кардейла в хранилище, которое по сути представляло собой ряд глубоких ящиков в подвале комплекса ЭОН, предназначенных для бессрочного размещения останков погибших ЭО.
– Один есть, – сказала она, царапая заметки в своем буфере обмена, – еще один.
Глаза Хольца переместились на другое тело, которое терпеливо ждало на собственной стальной доске.
Рашер.
Хольц как можно дольше избегал смотреть на своего старого друга. Не только из-за огнестрельных ранений, которые яркими пятнами выделялись на старых шрамах, но и потому, что не мог поверить своим глазам – Доминик так много пережил. Они отслужили вместе четыре года и проработали здесь бок о бок еще три.
И все это время Хольц понятия не имел, что Рашер такое.
Риос всегда говорила им не делать предположений, что ЭО не утки – им не нужно ходить или говорить, или пахнуть, чтобы подпадать под описание.
Но все же.
– С ума сойти, да? – пробормотал он. – Так вот задумаешься, сколько их там. И здесь. Если бы я был ЭO, то, поверь, сюда я бы точно не сунулся.
Бриггс не слушала.
Он не мог ее винить.
ЭОН был в чрезвычайном положении. Они довольно быстро вернули заключенных под замок, но в процессе все равно потеряли четырех ЭО, треть солдат валялась в лазарете, пятеро погибли. Операция в суде обернулась полной катастрофой, первый неубиваемый ЭO был мертв, возможно, стараниями их бывшего сотрудника, а директор сегодня даже
