«Фокс Ньюс» не скрывал радости в своих выпусках новостей:
– Всеобщее внимание сейчас приковано к социалистической Канаде и её премьеру-мусульманину, – говорил Шон Ханнити. – Что они делают для подавления беспорядков в стране?
Новости о продолжающихся нападениях на нелегальных иммигрантов в Техасе на «Фокс» практически отсутствовали, хотя «Эм-эс-эн-би-си» сообщало, что воинственные настроения распространяются и что три человека были найдены мёртвыми в Лас-Крусес, штат Нью-Мексико, и двое – к югу от Финикса, Аризона, – в штатах, в которых не было ничего похожего на техасский закон Макчарльза.
Тем временем ещё одна убитая индианка была найдена здесь, в Виннипеге, и ещё две – в северной Манитобе; кроме того, в окрестностях Томпсона двое индейцев кри были застрелены белыми подростками, проезжавшими мимо на машине.
Боко Харам по-прежнему свирепствовал в Нигерии, и была опубликована статистика о том, что больше 8000 евреев выехало из Франции в Израиль в 2019 году.
– Вы чувствуете это в воздухе? – сказал парижский раввин. – Грядут погромы, попомните мои слова.
* * *В четверг у меня было факультетское собрание по окончании занятий, но оно закончилось до трёх. Я сел в свою белую «Мазду» и отправился в долгий путь в Саскатун, имея большой стакан кофе в чашкодержателе и коробку с двадцатью пакетами «Тимбитс»[90] на заднем сиденье. Выехав за город, я не стал включать радио или запускать аудиокнигу: я просто ехал в молчании, наслаждаясь тем, что шоссе пусто и я могу представить себе, что я один во всей вселенной и нигде не происходит ничего плохого.
Однако иллюзии снова были разбиты двумя лучами фар, метнувшихся сзади через всё небо.
Я делал где-то сотню километров в час, но ехавший за мной приближался. Хотя навстречу никто не ехал, так что слева от меня было полно места для обгона, я всё же немного сдвинулся к обочине, чтобы освободить ему побольше места.
Разрыв между нами сокращался. Я терпеть не мог придурков, которые не отключали дальний свет в подобных ситуациях, но эти сияли, как пара сверхновых. Он был уже метрах в пятидесяти позади меня.
В двадцати.
В десяти.
А потом внезапно он оказался рядом со мной, но…
…но он меня не обгонял. Он пас меня, продолжая ехать рядом. Я оглянулся, но глаза у меня были ослеплены его дальним светом, так что в тёмном салоне его машины я смог различить лишь два силуэта. Я решил немного сбросить скорость и отстать от него, но, едва я ослабил давление на педаль газа, он сделал то же самое, и…
Чёрт!
Его пассажирская дверь царапнула по моей водительской. Я попытался дать ему ещё больше места, полностью выехав на обочину, но он продолжал толкать меня в бок, отжимая всё дальше и дальше вправо.
Я ударил по тормозам, из-за чего при его следующей попытке столкнуть меня с дороги его машина оказалась впереди моей. Его закрутило, меня занесло, и мы столкнулись и кувырком покатились на соседнее поле.
Мои подушки безопасности сработали, обездвижив меня на какое-то время, так что, когда они сдулись, один из типов из той машины уже вылез наружу, разбил окно со стороны водителя и открыл дверь. Я почувствовал, как меня вытаскивают наружу, и в падающем из моей машины свете я наконец смог разглядеть их лица: двое парней, лет по восемнадцать-двадцать, один в джинсовой куртке, другой – в кожаной.
Тот, что в кожаной куртке, стоял поодаль; думаю, он был за рулём. Он указал на меня и сказал:
– Прикончи его.
И лишь в этот момент я осознал, что у типа в джинсе обрезок металлической трубы длиной примерно с предплечье. Я находился в промежутке между двумя машинами, однако вскочил на капот, повернулся на заду и побежал по прилегающему к дороге полю, плоскому пространству, уходящему к горизонту; я был бы более чем доволен, если бы они смотрели, как я убегаю, три дня кряду.
– За ним! – крикнул водитель – вероятно, психопат, с марионеткой эф-зэ, выполняющей каждый его приказ.
Я бежал так быстро, как мог, и это было, учитывая циркулирующий по моим сосудам эпинефрин, довольно быстро. Не то чтобы тут было куда бежать, но я надеялся, что через какое-то время те двое отстанут и я…
Да чтоб тебя разорвало!
Левая нога провалилась в нору луговых собачек, и я полетел вперёд, болезненно впечатавшись лицом в твёрдую сухую землю. Джинсовая куртка быстро нагнал меня, остановился и замахнулся металлической трубой.
Я перекатился на спину и лягнул ногами, захватив ими правую лодыжку нападающего, и, хотя местность была совершенно плоская, мне удалось нарушить его равновесие, и он упал. Я вскочил на ноги и, наступив ботинком ему на запястье, сумел вывернуть трубу из его руки, а потом…
Вокруг не было никого, никого, способного помочь, ни фермерского дома, ни чего-то ещё. Я думал, что парень, увидев, что я завладел его оружием, сделает ноги и даст мне хотя бы перевести дух, но не тут-то было. У типа в кожаной куртке соображалка оказалась получше – она у него хотя бы вообще была, – он залез в свою машину и сейчас жал на газ, но этот парнишка был неумолим – у него есть приказ, и он будет его выполнять. Я держал трубу обеими руками, как отбивающий бейсбольную биту, но парень вытащил складной нож и продолжал наступать на меня, так что я снова побежал по полю, хотя было очевидно, что он меня догонит: он моложе, и ноги у него длиннее.
Моё сердце бешено колотилось, лёгкие горели. Как Менно, я считал себя пацифистом – но пацифист не значит пассивист.
Поэтому я остановился.
Повернулся.
Встал поудобнее.
Поднял трубу, словно Смотрящий на Луну[91], поднимающий бедренную кость, – и опустил её вниз, вниз, на голову Джинсовой Куртки.
Звук, которого я не услышал тогда, много лет назад, когда пощадил Ронни Хендлера, – звук, который я всегда представлял себе как громкий треск вроде того, что издала фарфоровая ваза мамы, когда я случайно опрокинул её на пол, – на самом деле оказался глухим стуком, словно я ударил по стволу дерева обухом топора.
Но какова бы ни была акустика, визуальный эффект оказался…
Да.
Визуальный
