– Вот оно как… – наконец выдавил он. – Следовало убедиться, что Алексеева действительно сдохла. И Хохла пристрелить к чертям. Значит, бункер в Раменках необитаем, а воспитанники превратились в чудовищ. И ты хочешь сказать, что возможно опять превратить их в людей?
Дмитрий поморщился от такой формулировки.
– Нет, это невозможно. Да и я вряд ли могу быть полезен для мира метро, здесь нет средств для создания лаборатории. Но я больше не хочу возвращаться в Загорянку, эксперименты над людьми в прошлом. Поэтому прошу политического убежища. Позвольте нам с Алевтиной остаться здесь, на вашей станции.
– Вы хотите похоронить свой талант здесь, в этих казематах? Готовы променять прекрасный мир с душем и электричеством на это? – удивленно спросил Павел Михайлович.
– Вы не понимаете! – горько воскликнул Дима. – Если я вернусь, Доктор Менгеле снова заставит меня стать его помощником. Вы не знаете, никогда не видели, что он вытворяет с живыми людьми!
– А ты никогда не испытывал страх перед черным, непроницаемым мраком, не знал, что такое голод, что значит сидеть без света и тепла, подыхать в темноте! – взвился Иванов.
– Я знал… – тихо выговорил молодой ученый. – Мы прошли по туннелю через весь город, потеряли пятерых. Я голодал, переносил пытки, умирал в темноте, но это все ничто в сравнении с тем страхом и той болью, которую причиняет людям Геннадий Львович, якобы во благо всех выживших. Если вы позволите остаться – я готов приложить все свои знания и таланты, чтобы сделать жизнь этой станции лучше, но к живым людям никогда не прикоснусь, никогда не сделаю больно или плохо, и никакая наука меня не заставит.
– Хорошо, – наконец, кивнул Павел Михайлович, явно задумавшись о чем-то своем. – Оставайтесь, знающие люди нам всегда нужны.
Дима открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел – дверь в кабинет распахнулась, на пороге показался запыхавшийся молодой человек, тот самый, который привел молодого ученого сюда. На его лице сочились мелкими капельками крови две глубокие царапины.
– Ваша эта спутница – дебоширка! – обиженно крикнул он. – Все лицо мне расцарапала, орет так, что вся станция сбежалась посмотреть, что происходит! Разрешите ее привести? Требует встречи, и немедленно.
– Ведите. Дима, надеюсь, ты сможешь найти с ней общий язык? Как тебя угораздило связаться с такой смутьянкой?
– Любовь зла… – вздохнул юноша. – А характер… Есть в кого, генетика – штука такая, не поспоришь.
Алю ввели в кабинет. Растрепанная, злая, с синяком на щеке, она была похожа на взбесившуюся кошку – маленькая, но опасная.
– Алевтина Геннадьевна, присаживайтесь, – с усмешкой предложил Иванов.
– Он вам тут уже все рассказал, да? И остаться тут, наверное, просится? Какого черта вы не отпускаете меня на поверхность? У нас задание, мы теряем время! – раздраженно зашипела девушка.
– Птичка, тише, тише, все хорошо! – Дима попытался обнять ее за плечи, но Аля рассерженно оттолкнула его руки.
– Ты забыл, зачем мы здесь вообще? Забыл, ради чего погибли наши друзья? – рявкнула она.
– Давай не сейчас. Мы поговорим наедине, чуть позже, я все тебе объясню! – примирительно сказал юноша.
– Тьфу, тряпка! – выплюнула Алевтина. – Можно нам поговорить с глазу на глаз, товарищ Иванов? Дима, вали отсюда, знаю я твои штучки.
Холодов вышел на платформу и остановился у стены, глядя, как на станции кипит своя, особенная жизнь. Все же после благополучия маленьких бункеров здесь все выглядело обреченным и жалким. Больше всего на свете юноше хотелось, чтобы события пары минувших месяцев оказались просто сном, чтобы все было хорошо в знакомом до мелочей мытищинском убежище – без рефлексии, без терзаний и сомнений, как прежде. Нет, увы, нет. Прошлого не вернуть.
Судьба дала шанс – выстраданный, выпрошенный у всех высших сил, оплаканный десятками бессонных ночей и оплаченный кровью и болью. Здесь, в метро, Доктор Менгеле не сможет их достать, здесь можно начать новую жизнь с чистого листа, забыв о том, что было раньше. Жить вдвоем с Алевтиной, как обычные люди, как все, снующие по вытертому мрамору между палатками. Это ли не счастье?
– Дима, можно тебя на пару минут? – Иванов выглянул из-за двери, его глаза блестели, лицо выглядело возбужденным.
«О, нет!» – отчего-то молодого ученого охватило недоброе предчувствие.
– Алевтина рассказала мне несколько иные вещи. В Загорянке есть гениальные дрессировщики, техники и прочие, которые способны помочь нашей жизни в большом метро. Они не согласны с режимом вашего начальства, и если вы убедите их пойти с вами сюда, мы сможем организовать выгодное сотрудничество! Аля готова отправиться в убежище и вернуться сюда со знающими и умеющими товарищами.
– И вы ей поверили?! – в отчаянии крикнул Дима. Мечта о спокойной жизни вдруг начала рушиться на глазах. – Чтобы люди покинули насиженное, комфортное место ради каких-то призрачных перспектив?!
– Ты сам говорил, что несогласных ваш Леушевский отправляет в лапы к Доктору Менгеле. Этот страх заставит многих пойти на побег, – возразил Иванов. Видимо, Алевтина была очень убедительна.
– Нет… – юноша обхватил голову руками и безвольно поник, у него совсем не осталось сил спорить и убеждать.
– Дима, нам нужно поговорить, – Аля присела рядом с ним, погладила по плечу. Ее боевой порыв сменился спокойствием и готовностью к действию. – Павел Михайлович, дайте нам несколько минут. Уверена, Дмитрий меня услышит, и к закату мы будем готовы выйти на поверхность.
На станции совсем не было места, чтобы поговорить наедине, поэтому молодые люди спустились на пути и вошли в туннель, отойдя на пару метров в темноту от любопытных глаз. Где-то вдалеке подрагивал огонек костра, на сотом метре дежурил кордон. Было тихо, во мраке попискивали крысы, в затхлом тяжелом воздухе угадывалось легкое движение ветерка.
– Послушай… – Аля взяла юношу за руки, но тот вырвал ладони и сделал шаг назад.
– Нет, это ты меня послушай! – зло проговорил он. – Мы с тобой с таким трудом сбежали из лап Геннадия Львовича, прошли по этому чертову туннелю, потеряли всех наших спутников, едва не погибли в снегу – и тут судьба дала нам шанс! Вот оно, спасение и разрешение всех наших бед, на блюдечке преподнесено, только возьми! Старший помощник разрешил остаться на станции, казалось бы, живи да радуйся, тут твой отец до нас не дотянется, но нет же – ты почему-то убеждаешь Иванова, что нам с тобой надо вернуться в Загорянку и привести с собой людей! Неужели ты не понимаешь, что как только мы переступим порог убежища, все – финиш, Доктор Менгеле мгновенно заставит нас делать то, что нужно ему!
Алевтина вдруг толкнула его, прижала к стене.
– Холодов, ты дурак! Ты хочешь прозябать здесь, на станции, выгребать навоз за свиньями и мыть полы? Ты ради этого столько пережил? Нет, как знаешь, милый, а я на это не подписывалась. Если мы соберем отряд наших людей, самых лучших и знающих, это будет наш мир, новый мир, в котором будет место технологиям и изобретениям! Без отца и его прихвостня Леушевского! Ты продолжишь заниматься наукой, сможешь создать пластохинон и капли берсерка – без помощи Геннадия, сам! Мы покорим мир, только для этого нужна база, а Иванова уж я сумею убедить. Нужно всего лишь вернуться в Загорянку и убедить лучших бежать с нами, и пусть Доктор Менгеле сидит один в темном бункере. Ты ничего не знаешь про метро, а я слышала многое. Здесь, в центре – Полис, оплот науки, если связаться с ними, представь, сколько возможностей нам откроется! Нельзя бросать начатое, нельзя погружаться во тьму,
