– Не прорвемся! Верь мне! – отчаянно крикнул Дима и метнулся к лестнице.
Загнать себя еще глубже под землю, откуда не было выхода, казалось сущим безумием, но интуиция звала, терзала, требуя подчиниться.
Дмитрий почти силой потащил Алю вниз, ей оставалось лишь последовать за ним, иначе она рисковала сломать шею, упав с шатких ступеней.
Юноша захлопнул за собой люк, попытался повернуть механизм, но от влаги и холода его заклинило. Времени не было. Луч фонарика выхватил из темноты покрытый темными разводами застарелой крови бетон, несколько человеческих тел, обглоданных до костей, – воспитанники Алексеевой съели своих жертв, старую гвардию, но почему-то побрезговали Хохлом.
В самом конце зала виднелся люк, ведущий вниз, туда, где когда-то были рельсы туннеля Метро-2. Молодой ученый силой увлекал Алевтину за собой, подчиняясь странному зову. Сверху пару раз стукнула тяжелая крышка гермозатвора на верхнем этаже, потом с грохотом откинулась, и лавина мутантов хлынула по лестнице вниз.
Они будто пели, преследуя свою добычу: нисходящее глиссандо, сверху вниз, сверху вниз, как сирена Катастрофы, оно замораживало разум, лишало воли к сопротивлению, ноги становились каменными, каждый шаг был подвигом.
Алевтина пошатнулась и упала на колени, теряя драгоценные секунды. Дима схватил ее за шиворот, сбросил вниз и сам прыгнул следом.
– Снимай противогаз, открой рот как можно шире и крикни, это поможет! – на бегу бросил юноша.
Девушка завизжала так громко, как только могла, на пару мгновений страшный вой прекратился, и Алевтине тотчас стало легче.
Холодов бросился к гермозатвору, хотя знал, что он давно закрыт. И вдруг интуиция, так уверенно ведущая его сюда, замолчала. Молодой ученый мгновенно взмок от ужаса. Неужели это была игра воспаленного разума, и они в ловушке? Фонарь бешено дергался из стороны в сторону в дрожащих пальцах.
– Вот же оно! – вдруг крикнул Дмитрий.
Мутанты из бункера в Раменках отличались особой любовью к раскапыванию земли. Под гермоворотами темнел узкий лаз, но туда вполне мог пролезть человек. Судьба дала разведчикам шанс.
– Быстрее! Аля, быстрее! – юноша указал на провал в земле, перепуганная девушка рыбкой нырнула под затвор, мелькнули выпачканные бурым ботинки. Холодов с трудом пролез следом, и они вдвоем обнаружили себя на противоположной стороне, в туннеле, ведущем в неизвестность.
Отчего-то здесь не было пола, рельсы лежали на шпалах и щебенке, за годы дерево сгнило, камни осыпались, местами был виден грунт. Это и спасло разведчиков – будь под затвором бетон, этого лаза никогда бы не получилось. Впрочем, если сюда смогли пролезть люди, то что мешало это сделать и мутантам, выкопавшим такую нору?
В проеме сначала показалась голова, затем воспитанник Алексеевой рыкнул и практически целиком выбрался в туннель.
– Бежим! – крикнул Дима.
Двое помчались вперед, не разбирая дороги в темноте, каким-то чудом в свете фонариков ухитряясь разглядеть шпалы и повороты. Их преследовали. Сзади доносился топот множества лап по сухой, рассыпающейся земле, удушающий запах сероводорода бил в нос, но противогазы надевать не было времени. Туннель резко пошел вниз и разделился на два рукава, беглецы, не сговариваясь, выбрали правый.
Мутанты остановились на развилке, несколько мгновений было слышно, как меняются интонации их жутких выкриков, будто они совещались между собой, как поступить.
По инерции Дима и Аля пролетели еще несколько десятков метров и остановились, прислушиваясь. Погоня осталась позади, воспитанники бункера в Раменках не стали преследовать разведчиков.
От греха подальше еще несколько сотен метров прошли молча, и лишь когда звуки окончательно стихли во мраке за спиной, молодые люди решились остановиться и отдышаться.
Алевтина сползла по стене, хватаясь за грудь, от бега и нервного потрясения ей стало совсем худо. Ее трясло, на лбу крупными каплями выступал пот.
– Птичка, мы спасены, – шепотом проговорил Дмитрий, прижимая девушку к себе, баюкая в объятиях.
– Мне плохо… – пробормотала Аля. Она отвернулась к стене, и ее мучительно вырвало.
Молодой ученый достал из рюкзака флягу, дал подруге напиться, из поясной сумки извлек шприц, набрал из ампулы лекарство.
– Тебе скоро станет легче, потерпи немного. Нам нужно идти, не стоит тут задерживаться, – прошептал юноша, помогая Але подняться.
Они медленно пошли вперед, освещая путь почти разрядившимися, тусклыми фонариками. Обычный темный и сухой туннель, нет чувства страха, нет тревоги, преследовавшей их, когда они спустились под землю на Лосиноостровской, а может быть, просто страдания и переживания последних дней притупили все ощущения.
– Изумрудный город, Невидимые Наблюдатели, страшное-ужасное Метро-2, – недовольно ворчал молодой ученый, пытаясь рассеять гнетущую атмосферу. – Третий день шарахаемся по туннелям хваленого Д-6, и хоть бы один этот их наблюдатель вышел, а? Темнота, пустота, только дрянь всякая водится. Что там Алексеева в своем дневнике писала? Что за гермозатвором – прямой путь в Университет? Да ни черта тут нет, может, и хорошо, что заслон не открывался никак, вот бы разочарование было…
– Да ты подожди, может, мы не тот туннель выбрали, – со слабой усмешкой отмахнулась Алевтина. – Надо было налево пойти, авось как раз в Изумрудный город и вышли бы. А что, ты бы там среди своих жил, ученые же, интеллигенция. Это я тут – пролетариат. А если серьезно… Знаешь, все, что есть под землей хорошего, тщательно оберегается, и пока тебя не позовут, ничего ты не найдешь, упрешься в закрытую дверь. Это только чертовщина всякая сама в руки лезет… Тут ни воды, ни газов, ни монстров – хоть за это спасибо скажи. Идем – и слава богу, может, куда и выйдем.
Шли долго, больше двух часов, осматривая стены в поисках вентшахты, по которой можно было бы подняться на поверхность. Девушка с трудом переставляла ноги, ее мутило от боли и усталости, но в глазах были решимость и надежда. Они возвращались домой. Пусть ненадолго, пусть – с планом побега в дальнейшем, пусть к ненавистному Доктору Менгеле прямо в лапы – но домой, туда, где точно будет теплая постель, безопасность и сытный ужин.
Наконец Дима приметил на стене скобы лестницы, ведущей под потолок туннеля и выше. Разведчики натянули противогазы и поспешили наверх. И вот, наконец, свобода. Туннель вывел их на окраину Москвы, Дима узнал это место. Всего-то несколько сотен метров до станции Лосиноостровская.
– Дьявол! – выругался молодой человек.
В начале их страшного похода они совсем чуть-чуть не дошли до правильной шахты, ведущей в нужный туннель. Значит, их было два. Один – полуразрушенный, затопленный, где водилась неведомая жуть, черная труба, забравшая кровавой данью пятерых. И второй – чистый и сухой, ведущий напрямую в Раменки. Всего какой-то жалкий километр – и все были бы живы.
– Твою мать… Как же так, – простонала Алевтина. Она тоже поняла.
Какая несправедливая судьба. Проклятое Метро-2, кротовьи ходы, вырытые правительством. Власть имущие сгинули в день Катастрофы – а их страшные тайны остались неразгаданными, и цена этого знания – человеческие жизни.
– Надо идти. Поздно уже сожалеть, что было, то было. Мы с тобой живы, а значит, не все потеряно. Пойдем, – Дима с трудом взял себя в руки. Его трясло от осознания того, какую роковую ошибку они совершили парой дней раньше.
Шли молча, погруженные в тяжелые раздумья. Алевтина вдруг остановилась.
– А мы ведь так ничего и не нашли… Зря, выходит, все было? – в ее глазах промелькнуло столько отчаянья, что юноша не сумел удержаться.
Он вытащил из кармана блокнот, протянул Але. Девушка пролистала несколько страниц.
– Откуда это у тебя? – нервно спросила она.
Юноша замялся, боясь сказать правду, но дочь Доктора Менгеле поняла его
