В вопросах идеологии и политики древние египтяне относились к Верхнему и Нижнему Египту одинаково; однако наши нынешние знания о Дельте гораздо скуднее, чем о долине Нила. Это объясняется в первую очередь тем, что за сотни лет регулярно накапливающийся ил похоронил многие древние руины, а физические и климатические условия здешней местности остаются неблагоприятными. Контраст с узкой, четко очерченной долиной разительный. Дельта представляет собой обширные пространства плоских, низменных земель, тянущихся до горизонта, с разбросанными кое-где пальмами. Опасные топи и запутанная сеть рукавов Нила, переплетенных с мелкими протоками, крайне затрудняют проникновение в эти места. Дельта предоставляет прекрасные возможности для выпаса скота и успешного земледелия, оставаясь, тем не менее, маргинальной территорией из-за постоянного риска затопления рекой либо морем. Древние египтяне, осознавая этот факт, прозвали Нижний Египет Та-Меху, «затопленная земля».
К тому же здесь у Египта был незащищенный северный фланг: западная часть Дельты не могла сдержать набеги ливийцев, а в восточную легко проникали племена из Палестины и других стран. В периоды слабости Египта окраины Дельты попадали под власть чужеземцев, а при крепком центральном правительстве там возводились крепости – база для военных походов против врагов Египта – и создавалась буферная приграничная зона. К концу эпохи фараонов значимость Дельты повысилась благодаря ее связям в Средиземноморье и близости к новым центрам власти древнего мира – прежде всего к Греции и Риму.
По мере приближения Нила к устью болота Нижнего Египта уступают место солоноватым лагунам вблизи от побережья и песчаным берегам Средиземного моря. Этот пейзаж неустойчив, он балансирует между сушей и морем и для древних египтян служил напоминанием о том, насколько хрупко равновесие их собственного существования. Окружающая среда как бы подчеркивала, что поддержание порядка зависит от равновесия противоположностей: плодородный чернозем и сухая красная земля; восток как царство живых и запад как царство мертвых; узкая долина Нила и широкая дельта; ежегодная борьба хаоса половодья с надежностью суши.
Если география Египта сформировала менталитет его обитателей, то завершили этот процесс ранние правители страны, которые сумели разработать и внушить народу идею, что единственным столпом, способным поддержать разнонаправленные силы в равновесии, является царь.
Глава 2. Бог воплощенный
Царь, да живет он вечно
Объединение Египта в 2950 году создало первое в мире национальное государство. В наши дни такой тип социально-политического устройства кажется и естественным, и целесообразным: наше процветание (или бедность), наши права и обязанности, наши свободы (или их отсутствие) во многом зависят от национальности. Наша планета, за исключением Антарктики, поделена на государства числом более двухсот. Но ведь так было не всегда. До окончания четвертого тысячелетия до н. э. такие государства не были известны. Идентификация и лояльность определялись относительно семьи, общины или области. Концепция государства национального – т. е. политического образования, на территории которого проживает один народ, – была изобретена древними египтянами[21].
Начиная от Нармера, первые цари Египта должны были править системой совершенно нового типа: его население объединяли не только структуры управления, но и общие духовные ценности. Перед царями стояла беспрецедентная задача: внушить национальное самосознание очень разным людям, живущим вразброс на длиннейшей полосе земли, от Первого порога до берегов Средиземного моря. Широкое распространение четкого осознания «египетскости» следует считать одним из важнейших достижений первых правителей Египта. Личная заинтересованность правящей элиты была не последней из его побудительных причин. Ведь доктрина божественной царственности определила всё дальнейшее развитие цивилизации фараонов, привела к созданию таких прославленных творений, как пирамиды, и вдохновила строителей великих гробниц и храмов, сохранившихся до наших дней.
Господство монархии в древнеегипетской культуре и истории сказалось даже на той системе, которой мы пользуемся, чтобы подразделить те три тысячи лет, которые прошли от воцарения Нармера до смерти Клеопатры. Общепринятое деление эпох по культурным достижениям (таких как каменный, бронзовый, железный век) в хронологии Египта не используется. Вместо этого служит схема, основанная на перечне царских династий. В некотором смысле она особенно подходит для самой консервативной из всех древних культур: ныне мы пользуемся практически той же системой, что была предложена Манефоном, древнеегипетским жрецом и историком, жившим 2300 лет назад. Сделав ретроспективный обзор истории своей страны на основе храмовых летописей, Манефон разделил царей Египта на 30 правящих домов, или династий. Начинается его схема с Менеса (царя, которого мы знаем под именем Нармер), основателя I династии (ок. 2950 года до н. э), а заканчивается на Нектанебе II (Нахторхебе), последнем царе XXX династии (360–343 годы до н. э). Современные ученые для полноты картины добавили еще XXXI династию, включающую персидских завоевателей, кратковременно правивших Египтом между смертью Нахторхеба и завоеванием Александра Великого. Македонский дом и династия Птолемеев, основанные, соответственно, Александром и Птолемеем, в схему Манефона не входили. Но хотя эти цари не были египтянами по происхождению и поддерживали традиционную систему управления лишь отчасти, важность династической передачи царственности осознавалась и на позднем этапе истории Древнего Египта.
В соответствии с древнеегипетским идеалом, увековеченным в храмовых рельефах и надписях, династии, по Манефону, образуют единую, непрерывную последовательность царей, восходящую ко «временам богов» – то есть в конечном счете к моменту творения. Этот идеал, в свою очередь, отражал доктрину, выдвинутую царским двором, согласно которой бог-творец Атум установил образец царственности «в начале времен», а каждый последующий правитель был законным преемником власти, благословенной богами.
Реальность, разумеется, была совсем иной. В периоды разлада случалось, что в разных областях страны несколько правителей могли присвоить себе царские титулы и править одновременно. Поэтому в нашем понимании XXII, XXIII и XXIV династии, по Манефону, частично совпадают между собой. Часть указанных им династий (например, VII) полностью вымышленные, они возникли в результате неверного прочтения древних храмовых документов; наконец, династии IX и X были, по-видимому, одной правящей семьей, а не двумя. За исключением этих поправок, система Манефона оказалась весьма надежной и удобной. И тот факт, что и древний историк, и мы пользуемся ею как ориентиром в древнеегипетской истории, подчеркивает первостепенную важность фактора монархии для понимания цивилизации фараонов.
Фактически монархия как форма организации государства была изобретением египтян. Среди ранних цивилизаций древнего мира только в Египте такой способ правления был внедрен с самого начала его истории. В Месопотамии (современный Ирак) города-государства базировались на местных храмах, политическая и экономическая власть была сосредоточена в руках верховных жрецов. Лишь позднее развилась
