– Моя свекровь будет в ярости, – сказала она. – Но я могу немного опоздать.
– Вам не следует, – сказал он, мягко отодвигая ее от себя. – Помните, один из главных недостатков Моргана состоит в том, что он постоянно опаздывает – если вообще приходит. Давайте не будем напоминать о проступках принца в его отсутствие.
Она надулась – и стала еще более привлекательной.
– Я хочу, чтобы мужчина в моей постели терял голову от страсти, а не демонстрировал здравый смысл.
– В таком случае вам нужно выбирать мужчин помоложе, моя красавица. Помните, что я уже не юноша и, боюсь, слишком практичен.
– М-м-м. – Она наклонилась к нему, чтобы поцеловать в последний раз, и он снова ощутил прикосновение ее груди к своей коже. – Ты совсем не так стар, лорд-канцлер. О! Ты снова заставил мое тело гореть, дорогой, дорогой Пасеваллес.
– А вы принесли в мою жизнь то, что в ней давно отсутствовало, – сказал он. – Но сейчас мы оба должны встать и приступить к исполнению своих обязанностей, чтобы повторять наши встречи в будущем. Осмотрительность, принцесса, осмотрительность! При королевском дворе тысячи ртов и две тысячи ушей, которые только и ждут повода посплетничать.
Она вздохнула, но села и снова принялась за поиски одежды, разбросанной по комнате в приступе страсти.
– И когда мы снова будем вместе?
– Я очень надеюсь, что скоро. У нас возникнут трудности из-за завтрашнего визита эскритора и его эскорта, но мы найдем время, я обещаю.
– Ты уж постарайся. Я религиозная женщина, но не считаю, что приезд эскритора, несмотря на то что его прислал Его Святейшество, является уважительным предлогом тебе со мной не встречаться. – Она встала и потянулась, продемонстрировав ему бледный живот, потом быстро опустила рубашку, делая вид, что смущена. – Господи! Я забыла о приличиях – в таком виде перед уважаемым лорд-канцлером!
– Вы очень красивы, ваше высочество, – сказал он совершенно искренне.
– И я твоя, – ответила Идела без малейшей насмешки.
Они любили друг друга бурно, почти яростно. Иногда в темноте ему казалось, что с ним не жена, с которой он прожил много лет, но самка из дикого леса, рычащая и царапающаяся. Потом они просто лежали рядом и тяжело дышали.
– Почему? – снова спросил он, когда смог говорить. – Скажи мне, почему?
– Я уже тебе сказала, и ты знаешь, что я права. Другого пути нет.
– Я спрашиваю тебя о другом.
– О чем тогда? – Она села. – Святая Элизия, как здесь жарко.
Он услышал, как она пробирается к своему столику, а через мгновение раздался стук кувшина о кубок – она налила себе разбавленное водой вино и сделала несколько глотков. Как странно жить в темноте! Как это все меняет. Даже знакомые звуки, которые издает жена, превращаются в маленькие тайны.
– Почему ты вышла за меня? – спросил он.
– Что? Глупый вопрос. Я стала твоей женой, потому что любила тебя и не любила никого другого – ни тогда, ни когда-либо еще.
Но что-то в ее голосе показалось ему фальшивым.
– Но если это правда, я не понимаю, почему ты так часто мной недовольна. – Он не хотел, чтобы его слова прозвучали как жалоба обиженного ребенка, но именно так и получилось. Однако сейчас, благодаря темноте, для него это уже не имело значения. – Когда мы спорили в прошлый раз, ты назвала меня «кухонным мальчишкой». Как если бы несмотря на то, что я уже тридцать лет являюсь королем, правящим рядом с тобой, я остался ребенком, которого ты должна поучать.
– Нет, нет, неправда. И несправедливо. – Он услышал, как ее босые ноги шлепают по полу, почувствовал, как слегка подалась кровать, когда она улеглась обратно. – Дело в том… что иногда я теряю терпение.
– Как могла бы потерять его с ребенком. Или с простофилей.
– Саймон, пожалуйста. Все не так. Все иначе. – Она нашла его руку в темноте и скользнула под нее, словно измученное животное, ищущее убежища. – Я так сильно тебя люблю, что иногда мне кажется, я сойду с ума, если останусь без тебя. Но случается, что ты не думаешь дальше того, что видишь, того, к чему в состоянии прикоснуться. Если кто-то говорит тебе, что у него благие намерения, ты веришь. Если кто-то не справляется, но проявляет старание, ты его никогда не наказываешь и даже не отсылаешь прочь.
– Но разве не этому учит нас Усирис? «Самых слабых из вас, самых бедных из вас я люблю больше всех».
– Но Усирис не король! Он не должен думать о безопасности мира. Он сын рыбака.
– Как я.
– Клянусь Святым Деревом, Саймон, ты опять? Мы же говорим о важных вещах.
– А ты хочешь сказать, что души людей, которые Усирис пытается спасти, не важны?
Она отодвинулась от него.
– Ты нарочно вредничаешь, потому что все еще на меня сердишься?
– О, так теперь я сердитый?
– Сейчас – да.
Он прикусил язык, чтобы не произнести обидные слова, и довольно долго они молча лежали рядом.
– Я боюсь, Мири, – наконец сказал он. – Я не сержусь, мне страшно.
На этот раз ответ его жены прозвучал тихо и был осторожным.
– Что ты имеешь в виду? Чего боишься?
– Всего. Что я глупец, который из-за слепой случайности стал королем. Или еще того хуже, мне было предназначено взойти на трон, но я разочаровал судьбу.
Некоторое время Мириамель ничего не отвечала. Темнота казалась густой, как патока, и скрывала все вокруг.
– Мири? – наконец не выдержал он.
– Я сама боюсь разочаровать наш народ, – тихо заговорила она. – Только плохой правитель не боится. Но не это мой главный страх. И я уже видела, как худшее сбывается.
Саймон понял и теперь в свою очередь долго хранил молчание.
– Я тоже по нему скучаю, – наконец признался он.
– Каждый день, – ответила ему Мири. – Но самое странное то, что я скучаю по нему по-разному. Я скучаю по умершему умному молодому человеку, но также по ребенку, херувиму на толстых ножках, который хватал мою коробку с шитьем и, смеясь, сидел среди булавок и иголок. Я скучаю по мальчишке, мечтавшему стрелять из лука, а потом плакавшему по подстреленной птице. Я скучаю по всем Джонам Джошуа сразу. Как такое может быть?
– Смерть – это пятно, – сказал Саймон. – Она проникает повсюду и отравляет все.
– Да защитит меня Эйдон, я знаю, что так и есть! Воспоминания и все, что от него осталось. Я даже не могу долго смотреть на вещи Джона Джошуа – они для меня предметы, которыми он никогда больше не сможет пользоваться. – Она коротко и горько рассмеялась. – Быть может, именно поэтому я плохо отношусь к Иделе. Она для меня нечто, принадлежавшее Джону Джошуа, но живущее с нами.
Саймон немного подумал.
– Доктор Моргенес однажды сказал мне, что в старом Канде убивали жен и любовниц короля после его смерти, чтобы они сопровождали его в следующей жизни.
– Дорогой Саймон, – сказала она. – Я напишу в своем завещании, чтобы тебя не убивали, когда я умру.
Он улыбнулся, но она
