– Что с ней случилось? – спросил Эолейр.
Джирики бросил на него быстрый взгляд, словно граф произнес нечто странное, а потом отвернулся.
– Стрела попала ей в сердце.
– Клянусь Красным глазом Мурхага! Кто это сделал?
Адиту выступила вперед, но она не отрывала взгляда от застывшего лица матери.
– Мы не знаем наверняка, но нам известно, что убийцы были смертными, – сказала она.
– Смертные? – Граф пришел в ужас. Некоторое время он смотрел в изнуренное золотое лицо Ликимейи. – Вы сказали «убийцы», – наконец снова заговорил он, – но она не умерла. Да свершится воля богов, она придет в себя и сможет назвать тех, кто ее атаковал, чтобы они понесли наказание.
– Они все равно убийцы, – сказал Джирики. Его голос оставался спокойным, но стал холодным, как каменные стены склепа. – Они убили одиннадцать наших соплеменников. Лишь наша мать и еще один ситхи смогли пережить нападение.
– О, боги, нет. – Больше Эолейр не мог смотреть в пустое лицо Ликимейи. – Нет. Расскажите, что случилось.
– Мы расскажем, но не здесь, – заверила его Адиту. – Ясира – священное место встреч – теперь принадлежит нашей матери. Мы не станем осквернять его разговорами о трусливых тварях, напавших на нее.
Когда они направились к выходу из пещеры, Эолейр заметил, что несколько бабочек залетело обратно. Сначала он ничего не подумал, но после того, как задержался на несколько мгновений, увидел, как за ними последовали другие, одна дюжина за другой.
Джирики произнес какие-то резкие слова, обращаясь к Адиту на своем музыкальном языке, и бабочки устремились в пещеру потоком, кружа над головой Эолейра, заполняя все пространство между полом и потолком. Но где принц Морган? Охваченный мрачным предчувствием, Эолейр обернулся и увидел, что принц стоит возле тела Ликимейи и с болезненным любопытством смотрит на нее – прежде граф никогда не видел на его лице такого выражения.
– Морган! Пора уходить, – позвал Эолейр.
Новые и новые бабочки возвращались в пещеру, заполнив ее сиянием и тенями своих крыльев.
Принц что-то сказал, но Эолейр не разобрал его слов.
– Что? Идите сюда! – позвал его Эолейр.
– Она пытается говорить!.. – уже громче ответил Морган.
Джирики метнулся через пещеру и опустился на корточки рядом с телом матери.
– Кролик, иди ко мне! – крикнул он. – Это правда.
Адиту поспешно присоединилась к нему.
– Она молчит с тех пор, как в нее стреляли, когда прошла первая лихорадка!
Эолейр также подошел ближе. Он видел, что лицо Ликимейи едва заметно шевелится под шелковистым саваном, словно по его поверхности пробежала дрожь сна. Адиту наклонилась очень низко и приложила ладонь к груди матери, а потом приблизила ухо к ее губам. На миг она замерла, внимательно слушая, затем выпрямилась и встала. Она прижала руки к животу, словно хотела защитить находящегося внутри ребенка, и снова заговорила с братом на своем языке.
– Вы поняли, что говорила ваша мать? – спросил у нее Эолейр.
– Я понял, – неожиданно заявил Морган, к полнейшему удивлению графа. Юноша выглядел так, словно весь мир перевернулся; его глаза были широко раскрыты, в них застыло удивление, лицо стало бледным, как пергамент. – Я сумел ее понять, клянусь! Я услышал, как звучит ее голос у меня в голове! Она сказала: «Все голоса лгут, кроме того, что шепчет. И он может украсть мир».
На лице принца застыло выражение, которого Эолейр никогда не видел раньше – недоумение и страх.
Джирики и его сестра посмотрели на Моргана, а потом друг на друга. После мучительно долгой паузы Адиту снова обратилась к графу Эолейру, и ее лицо стало необычно пустым.
– Наша мать замолчала, – заявила она. – Я не думаю, что она заговорит снова. Нам следует уйти. Мы должны обдумать много нового – а вам обоим все еще предстоит узнать, что произошло между нашими народами.
Морган едва чувствовал ноги, когда шел, впрочем, как и голову. Он вполне мог быть тлеющими хлопьями пепла, рожденного огнем, легче воздуха, дрейфующим без мысли и смысла. Голос женщины ситхи эхом звучал у него в голове, как будто она каким-то непостижимым образом говорила, находясь внутри его тела, словно ее слова сумели добраться до самого мозга его предательских костей. Он никогда не испытывал ничего подобного и не хотел, чтобы это повторилось.
Граф Эолейр и брат и сестра ситхи о чем-то тихо между собой разговаривали, и в любое другое время Морган возмутился бы, что у них появились какие-то тайны, но в эти мгновения чувствовал себя полным до краев кувшином, содержимое которого перельется через край, если в него добавить хотя бы каплю.
– Но что она могла иметь в виду? – спросил Эолейр.
– Если мы узнаем, обещаю, мы расскажем тебе все, – заверила его Адиту. – А сейчас нам нужно осмыслить это странное и неожиданное послание и поговорить с нашими людьми. – Она снова приложила ладони к животу, когда они шли через лес. – Наша мать много говорила в первые дни после нападения, когда боролась с ядовитой лихорадкой, старавшейся ее убить, но ее слова по большей части не имели смысла – воспоминания, рожденные смертельной раной и болезнью, которую она вызвала.
– Вы сказали, ядовитой. – Эолейр слегка задыхался; Морган видел, что они идут слишком быстро для графа. – Возможно, таким же ядом отравили вашу посланницу – Танахайю? Она тоже говорила про яд.
– Мы должны подумать, – ответил Джирики. – Но, боюсь, тебе предстоит узнать, что это болезненная, трудная тема.
– Так или иначе, но наша мать хранила молчание с тех пор, как ее ранили, – сказала Адиту. Слишком быстро, подумал Морган, словно она хотела избежать разговора о Танахайе, – как в тот момент, когда ты увидел ее в первый раз в Ясире. Мы должны понять, почему именно сейчас она его нарушила, а также что имела в виду – и, да, принц Морган слышал такое же странное предупреждение, что и я, хотя немного в другой форме, потому что с нами она говорила на языке зида’я – и я боюсь, что пока все это находится вне сферы нашего понимания.
– Боюсь, у меня есть и другие вопросы, – сказал Эолейр. – Вопросы, на которые мои король и королева отчаянно хотят получить ответы. Что происходило с вашим народом в последние годы? Почему вы так долго молчали?
– Пока мы не можем об этом говорить, – ответил Джирики и ничего не стал объяснять.
После странных событий, случившихся в пещере с бабочками, Адиту, Джирики и еще несколько ситхи стали быстро, почти лихорадочно готовиться к путешествию, складывая в сумки воду и еду для Моргана и Эолейра, а также одеяла и другие вещи. Собрав все необходимое, небольшой отряд – всего дюжина ситхи – отправился в путь. Моргану
