– Вы очень добры, миледи, – сказала она вслух. – Для меня честь присоединиться к вам за трапезой. Я всегда думала, что это самая красивая комната в вашем прекрасном доме.
И в самом деле, столовая поражала своим великолепием, высота потолка в несколько раз превышала ширину, что не было редкостью у хикеда’я, для которых доступ к световым колодцам на северном и южном склонах До’Наккиги – горы, которую Зои когда-то называла Стормспейк, – являлся символом успеха. Никогда в детстве ей не могло прийти в голову, что она будет жить в таком ужасающем, пользующемся дурной славой месте.
Каменные стены столовой смягчали длинные полотнища, украшенные – как со временем поняла Зои – неким видом поэзии, отрывками из древних легенд о Саде и хвалой Королеве, написанными в манере, которую народ Вийеки находил приятной для глаза. В комнате стояло всего несколько предметов мебели, сделанных из полированного черного и серого камня, – еще один обычай хикеда’я, остерегавшихся использовать яркие цвета в своих домах, хотя это не касалось одежды – зеленое платье ее врага, надетое во время прогулки за пределами дома, было бы сочтено дерзким поступком.
Не вызывало ни малейших сомнений, что Кимабу очень красива. Зои выросла среди людей, считавших норнов демонами и чудовищами, но, если бы они увидели идеальные черты лица Кимабу, длинный величественный нос, великолепные высокие скулы и большие черные глаза, им пришлось бы признать, что она прелестный демон.
– Ты пристально на меня смотришь, – сказала Кимабу и снова сделала знак веера, с небольшим поворотом в конце, что означало некоторое нетерпение. – Неужели мы так давно с тобой не виделись, дорогая сестра, что ты забыла, как я выгляжу? Я знаю, что для вашего народа время проходит намного быстрее. – Блеск в глазах и смысл сказанного не вызывали никаких сомнений. – Прошу меня простить, если проявила забывчивость.
– Нет, леди. Я, как и всегда, потрясена, увидев, что вы намного красивее в жизни, чем в моих воспоминаниях.
Кимабу приложила один палец к щеке – жест, который Зои не сразу смогла понять.
– Ты мне льстишь, дорогая. Ты и сама наделена очарованием, о чем тебе хорошо известно.
«Иными словами: ты настолько нравишься моему мужу, что он готов делить с тобой постель. И если бы ты не родила ребенка, то давно вернулась бы в рабские бараки или твоя судьба была бы и того хуже».
Зои развела руки в стороны – она хорошо знала, что это лишь неловкое подражание жесту хикеда’я, но его смысл был очевиден: как можно предвидеть то, что сделают мужчины?
– Я вам благодарна, – только и сказала она.
Кимабу сделала едва заметный жест. Один из слуг, стоявших у стены, так быстро оказался рядом со своей госпожой, словно растворился в воздухе и тут же возник снова, уже в другом месте.
– Ты можешь начать прислуживать, – сказала Кимабу.
Горностай снова высунулся из рукава и принялся рассматривать Зои, подергивая усиками. Зои никогда не нравился любимец Кимабу. У него были слишком яркие глаза, слишком… назойливые. Ей казалось, что ее изучает неприятный ребенок. Но сейчас, когда он выскочил из рукава Кимабу и обежал вокруг низкого диванчика, она обрадовалась его присутствию.
Слуги принесли блюда на стол, жареные ледниковые свиристели и горький хлеб пуджу, приготовленный из ячменя, выращенного в холодных долинах под восточным склоном Стормспейка, его пекли в пепле, и он становился хрустящим и твердым, как дерево. Хикеда’я очень его любили, но Зои так к нему и не привыкла. Она лишь ощущала вкус пепла.
Зои хвалила качество и сервировку блюд и одновременно взяла кусочек пуджу в руку, разломила его, затем сделала вид, что отправляет в рот, а сама скатала твердый шарик, который незаметно бросила на пол и едва заметным движением ноги отправила в сторону диванчика Кимабу.
– А птицы выглядят особенно восхитительно, – вслух сказала Зои, изо всех сил стараясь, чтобы никто не заметил, что она смотрит на пол. В соответствии с обычаем свиристелей подавали целиком, перья сжигали, но лапки и головы оставались, клювы превращались в черные шипы, глаза напоминали сгоревшие смородины.
Горностай заметил кусочек хлеба и теперь балансировал на краю диванчика, слегка подергивая носом. Он посмотрел на нее, мерзко сверкнув глазами, словно знал, что она задумала, но через мгновение после того, как Зои сделала вид, что съела еще кусочек, спрыгнул на пол, подхватил брошенный шарик пуджу и тут же запрыгнул обратно на диванчик.
– Как ты знаешь, нашему благородному лорду, Верховному магистру Вийеки, Мать всего сущего оказала честь, – сказала Кимабу. – Наша благословенная Королева поставила под его команду вооруженных солдат, чтобы они следили и охраняли его рабочих и инженеров.
– Это замечательно, что Королева признает достоинства моего господина, – покорно сказала Зои. Судя по все еще дергавшемуся носу и злобным маленьким глазкам-бусинкам, горностай не пострадал от кусочка пуджу. На этот раз Зои откусила по-настоящему, постаравшись скрыть отвращение от резкого вкуса. – Вы знаете, куда он направляется?
– Клянусь Садом, нет! – Кимабу сделала еще один грациозный жест, означавший, что не в ее власти знать решения мудрых. – Он выполняет поручение Королевы и поклялся хранить тайну. Очевидно, важное поручение, так что нам следует с достоинством пережить его отсутствие. – Она развела руки, сделав двойной веер. Кимабу меняла тему разговора. – Но тебе приходится грустить еще из-за отсутствия дочери, хотя оно одаривает высокой честью наш дом. Представь – несмотря на ее… недостатки, она стала Когтем Королевы!
– Ей очень повезло, что ее выбрали, впрочем, Королева никогда не ошибается.
– Никогда. А Нежеру так молода!
Зои бросила пару кусочков жареной свиристели в охотничье поле горностая, сосредоточившись на поглощении пуджу и стараясь незаметно проследить за маленьким зверьком, который приблизился к угощению, понюхал его и быстро проглотил. Через несколько мгновений, убедившись, что с горностаем ничего не случилось, Зои принялась за птицу, которую до этого момента лишь возила по тарелке.
– Вы были очень добры к Нежеру, леди Кимабу. Вы обращались с ней так же заботливо, как если бы она была вашей дочерью.
Жуткое преувеличение – Кимабу держалась с ребенком мужа от другой женщины исключительно корректно и холодно, – но каждая из собеседниц не обращала особого внимания на слова другой.
– Разве я могла вести себя иначе? Нежеру – дочь моего мужа. Разве ты не одарила нас – весь наш дом – ее рождением? – Обычное выражение лица Кимабу едва ли сильно отличалось от выражения с трудом сдерживаемой ярости, впрочем, это было верно практически для всех хикеда’я. – Но ты наверняка беспокоишься за нее, ведь она так далеко от нас.
– Да, конечно, но я верю в мудрость Королевы. – Под внимательным взглядом Зои горностай свернулся возле плеча Кимабу, как
