Неожиданно она услышала шум у себя за спиной – не шаги, но протяжный, хлюпающий, скользящий звук. И прежде чем успела увидеть, что там, земляной пол у нее под ногами снова подался вниз, она рухнула в горячую липкую темноту, и все остальное – дом ее детства, сияющее яйцо из ведьминого дерева и даже сама Танахайя – исчезло в удушающем забвении.
* * *Она вела войну, тяжелую борьбу с могущественным врагом, и до сих пор проиграла все схватки. Но Танахайа не могла отступить, потому что сражение шло внутри ее тела.
В те моменты, когда к ней возвращалась способность мыслить рационально, она понимала, что ее уничтожает какой-то яд, а не раны, которые уже начали заживать. Как и все зида’я, Танахайа обладала огромными резервами для борьбы с болезнями и ранениями, но с каждым днем все больше слабела. Она чувствовала, что какая-то мерзость у нее внутри пытается по крови добраться до сердца, точно дикие пираты на своих гребных галерах, плывущие вверх по реке, чтобы атаковать великий город. Танахайа знала, что пройдет еще немного времени, и она умрет.
«Однако яд, которым смазали стрелы и который ползет по моим венам, создан смертными. Если бы его сделали наши кузены хикеда’я, я бы давно проиграла сражение с ним».
Но то, что с ней случилось, выглядело бессмысленным: зачем смертные приложили такие усилия, чтобы ее уничтожить? Если бы в нее стреляли обычными стрелами, она могла бы предположить, что такова реакция испуганного браконьера, увидевшего нечто странное, – смертные, Дети Заката, склонны атаковать то, чего они не понимают, это известно всем зида’я. Но обычный браконьер никогда не стал бы использовать яд, отравлявший сейчас ее кровь, ведь он испортил бы любую убитую им дичь. Какой смысл голодному человеку рисковать жизнью или свободой и стрелять в то, что он даже не сможет съесть?
Нет, яд на стрелах предназначался для убийства, и только дитя ее крепкой древней расы могло прожить столько времени после того, как он попал к ней в организм. Танахайа вполне могла представить врага, который не хотел, чтобы она добралась сюда и встретилась с королем и королевой, смертного, ненавидевшего народ Танахайи и сделавшего все, что в его силах, чтобы она не достигла цели, – но откуда он узнал, что она тут появится? Это напомнило ей о Сиянди и о том, что его судьба до сих пор оставалась неизвестной. Не приходилось сомневаться, что в наступившие опасные времена лорд Джирики и леди Адиту рассказали о ее миссии только тем, кому полностью доверяли. Но даже если кто-то из соплеменников Танахайи по необъяснимой причине хотел ее убить, зачем давать такое поручение смертным?
В моменты передышки от лихорадки, вызванной ядом, подобные мысли метались в ее сознании словно напуганные рыбы; но мгновения просветления становились все более редкими, и Танахайа знала, что если что-то не изменится в самое ближайшее время, она проиграет это сражение.
* * *Вынырнув из темноты в следующий раз, она обнаружила искаженное страхом лицо склонившейся над ней молодой смертной женщины. Она крепко прижимала руки к груди, чтобы случайно не коснуться раненой, лежавшей на кровати.
– Приведи… целителя… – только и сумела произнести Танахайа. – Нужен… целитель…
Объятая ужасом женщина озадаченно посмотрела на нее, и тут только Танахайа сообразила, что она заговорила на своем родном языке, а не на общем языке смертных. Она попыталась еще раз.
– Приведи… целителя.
И силы ее оставили. Темнота, жар и тление вновь атаковали ее и утащили за собой в черные кипящие глубины.
– Зачем ты поливаешь растения водой, тетя Тиа-Лиа? Почему они не тонут? Однажды я видела, как мышь утонула во рву. Я не могла ее достать, а дедушка Осрик не помог мне ее вытащить. Мышь плавала довольно долго, а потом умерла.
– Ты пьешь воду, маленькая Лиллия, однако ты не тонешь. Немного воды полезно для живых существ – более того, она им необходима. Но, если ее будет слишком много, вода может причинить вред. Поднеси свечу поближе, пожалуйста.
Принцесса задумалась.
– А сколько это – слишком много?
Тетя Тиа-Лиа продолжала смотреть на растения и не поворачивалась к Лиллии.
– На этот вопрос нет простого ответа.
Лиллия любила тетю Тиа-Лиа, но ей далеко не всегда нравились ее ответы.
– А растение может утонуть?
– Если ты дашь ему слишком много воды, да. А сейчас, пожалуйста, моя дорогая, позволь мне закончить, и ты сможешь помочь мне рисовать цветы, о которых я тебе рассказывала.
Следующий вопрос принцессы Лиллии предотвратило шумное появление служанки возле сарая для выгонки. Казалось, девушка долго бежала – ее лицо раскраснелось, и она задыхалась.
– О, леди Телия, вы здесь? – воскликнула она, опираясь на ворота. – Милосердный Риаппа, что мне делать? Брат Этан ушел в город, а она в ужасном состоянии, и я не понимаю… Она сказала, чтобы я привела целителя, но я ничего не знаю!
– Успокойся, девочка, я тебя не понимаю. Кто нуждается в целителе?
– Странная женщина. Та, что наверху, в Резиденции, за которой ухаживает брат Этан. Она все время стонала, и я вошла, чтобы проверить, что с ней, и тут ее глаза открылись – вот так, сразу! Я ужасно испугалась! Она все время повторяла, что хочет целителя, целителя. Но брат Этан ушел в город.
Телия посмотрела на небо.
– Неужели у меня не будет даже одного дня, чтобы заняться моим садом? – спросила она и поставила лейку на землю. – Успокойся, девочка. Я сейчас приду. Только мне сначала нужно помыть руки.
* * *Лиллия никак не могла понять, почему дядя Тимо и тетя Тиа-Лиа являются мужем и женой, потому что они казались ей совсем разными. Тетя Тиа-Лиа намного выше мужа, что производило на Лиллию очень странное впечатление, кожа у дяди Тимо смуглая, а у его жены совсем бледная, если не считать рук и шеи, где она потемнела от солнца. Дядя Тимо был тихим и стеснительным, к тому же он хромал, а тетя Тиа-Лиа неизменно сохраняла уверенность и ходила так быстро, что Лиллия едва за ней поспевала – как сейчас, когда они шагали через Внутренний двор.
Однажды Лиллия спросила у матери, почему люди женятся.
«Потому что бог посылает
