– И пусть господь упокоит душу старого отважного воина, – сказала Мириамель, вспомнив печаль, которая ее охватила, когда Камарис утратил удовлетворение, дарованное ему безумием, и снова стал воспринимать жестокую правду реального мира.
– В старой легенде говорится, что рог сделали ситхи, вырезав его из зубов одного из великих червей, – продолжал Саймон и сделал паузу, дожидаясь, когда стихнет взволнованный шепот. – Если вы протрубите в рог в каждом месте, где будете останавливаться, когда доберетесь до леса Альдхорт, ситхи узнают, что вы пришли. – Он вернул рог обратно в шкатулку и знаком предложил графу выступить вперед. – Возьми его с нашими благословениями и любовью, граф Эолейр. Пусть он принесет успех вашей миссии, а потом благополучно приведет вас домой.
Эолейр взял шкатулку.
– Я буду молиться, чтобы так и случилось, ваше величество.
– Как и мы все, – сказала Мириамель. – Мы каждый день будем молиться о вашей безопасности, пока вы и принц Морган не вернетесь домой. – В ее глазах неожиданно заблестели слезы. – Каждый день.
Глава 38. Торговое судно
Эолейр знал, что ему следовало послать на королевскую кухню одного из своих помощников. Даже в лучшие дни там было очень жарко, и теплое, уютное зимой место летом превращалось в настоящий ад. Но он хорошо знал Бенамина, королевского дворецкого, чья гордость заставляла его жестко обращаться с теми, кто занимал менее высокое положение, чем он. Иногда у Эолейра даже возникали сомнения, понимает ли Бенамин, что у Мастера Престола более высокий пост, но с ним дворецкий держался неизменно вежливо.
Наконец запасы на несколько месяцев для путешествия в лес Альдхорт и восточные земли, расположенные вдоль границы с тритингами, были собраны, и Эолейр возвращался в свои покои, когда увидел маленького мужчину, стоявшего на коленях у дверей в кладовую и отчаянно дрожавшего. Эолейр отшатнулся, опасаясь заразной болезни, но маленький мужчина поднял голову, посмотрел на потолок и воскликнул:
– Och, cawer lim! – Он говорил на языке Эрнистира, родном для графа: – Помогите мне! – и разрыдался. На его лице с широко раскрытыми глазами Эолейр не нашел следов болезни, и сердце графа сжалось от сочувствия к печальному крику земляка.
– Что случилось? – спросил он на том же языке. – Что тебя печалит?
– Призывы! – ответил тот. – Неужели вы не слышите? Она призывает нас всех! Она зовет! Помогите мне вернуться домой!
Теперь Эолейр его узнал – мужчина работал на кухне, но прежде он никогда с ним не разговаривал. Эолейр не подозревал, что он из Эрнистира, но не вызывавшее сомнений горе земляка заставило его пожалеть о своем неведении. Ностальгия ужасная вещь, в особенности в конце долгой жизни в чужой стране. Однако Эолейр понимал, что ничем не может ему помочь, ведь он отправлялся в долгое путешествие.
– Но здесь также твой дом, – продолжал Эолейр на языке Эрнистира. – У тебя ведь и тут должны быть друзья, разве не так?
Мужчина долго смотрел на него, словно увидел в первый раз.
– Помогите мне. Она меня зовет.
– Кто тебя зовет?
– Я сказал, помогите мне! Вы должны!
Он вдруг прекратил плакать и сжал запястье Эолейра с такой неожиданной силой, что граф испугался за свои кости.
– Отпусти! – Граф вырвал руку. – Так нельзя обращаться с соплеменником.
Эолейр тер заболевшее запястье и потому не заметил, как изменилось лицо мужчины, а глаза сузились. Не увидел он и ножа, который мужчина вытащил из-под рваной рубашки; а в следующее мгновение Эолейр почувствовал обжигающую боль в груди и удар лезвия о кость. С удивлением опустив взгляд, он обнаружил, как из-под его камзола, у плеча, течет кровь. Кухонный рабочий с отчаянной гримасой на лице уже поднимал нож, чтобы нанести новый удар. Эолейр знал, что он должен его остановить, но почему-то не мог. Холод начал охватывать все его тело, мысли метались, точно пепел на горячем ветру. В комнате быстро темнело, она наполнялась тенями, которые что-то шептали, кружа около него.
– Почему ты… это сделал? – спросил Эолейр, но его голос прозвучал словно откуда-то издалека.
– Они меня не остановят! – закричал мужчина с ножом, хотя тени начали приближаться и к нему. – Я слышу тебя, Призывающая, и я иду! Твой слуга тебя слышит!
Королевский пакетбот назывался «Принцесса», красивое маленькое суденышко покачивалось на волнах, стоя на якоре возле волнореза на озере Кинслаг, и его квадратный парус украшали два ярких переплетенных дракона.
Тиамак и брат Этан спустились по длинной крутой лестнице на причал, находившийся за входным каналом в Хейхолт, где их ждал баркас, чтобы доставить Этана на «Принцессу». Запах горячей смолы заставил его поморщиться, а чайки, которые с пронзительными криками пикировали в море, – усомниться в собственной способности сохранять равновесие на влажных каменных ступенях. Тиамаку пришлось идти медленно, делая первый шаг здоровой ногой, и его осторожная походка еще сильнее встревожила монаха.
– Вам совсем не обязательно меня провожать, – сказал Этан. – Я не хочу, чтобы вы испытывали боль.
– Как я могу отправить тебя в мир, даже достойно не попрощавшись, мой юный друг? – Тиамак улыбнулся. – Так я впервые покинул свой дом в деревне Роща, и мне вслед не помахали даже племянник или племянница. Какое одиночество! Кроме того, я хочу, чтобы ты кое-кого встретил.
Это удивило Этана, который мог лишь догадываться, что лорд Тиамак имел в виду капитана королевского пакетбота, но прежде, чем он успел задать вопрос, маленький мужчина поскользнулся на мокром камне и скатился бы на следующую лестничную площадку, если бы Этан не схватил его за руку.
– А теперь я встревожен по-настоящему, – сказал монах, помогая Тиамаку восстановить равновесие. – Как вы подниметесь обратно?
– Ну, во-первых, медленнее, чем я спускался, – слегка задыхаясь, ответил Тиамак, но тут же рассмеялся: – Вверх подниматься легче, во всяком случае, по лестнице.
Этан не понял смысла последних слов Тиамака, но они уже находились на последнем пролете, где ступеньки были особенно мокрыми из-за залетавших сюда брызг. Волнорез вздымался перед ними, закрывая утреннее солнце, и каменную лестницу окутывала тень. В маленькой гавани за волнорезом находилось лишь несколько кораблей и лодок, большинство с товарами для замка, и на причале сновали матросы и грузчики.
Когда они добрались до самого низа, Этан увидел, что их уже ждет невысокий, худой мужчина, а из-за того, что кожа у него была заметно темнее, чем у эркинландеров, которые разгружали корабль, Этан подумал, что это кто-то из соплеменников Тиамака. И только после того, как они шагнули на причал, монах обратил внимание, что лицо у мужчины более длинное и худощавое, чем у большинства враннов, а кожа немного бледнее; кроме того, в отличие от королевского советника большую часть лица незнакомца покрывала темная щетина, словно он брился неделю назад и с тех пор не прикасался к бритве.
– О, слава Эйдону! – сказал незнакомец и широко
